Анатомия зависти

Нас будет интересовать, какие чувства возникли в ходе развития общества и человека, а какие являются прачувствами, т. е. какие чувства явились базой для всех последующих и были ли они. Мы будем искать точку отсчета. Нам надо будет разобраться во многих вещах, мы хотим узнать о зависти все, что можно, мы хотим понять, как зависть влияет на наше поведение. Что ее провоцирует и что редуцирует. Мы хотим знать, где она «живет», «по каким дорогам ходит». И что нам с ней делать. Или как нам с ней жить.

Любое научное исследование строится на допущениях и предположениях. Это и есть гипотеза. А поскольку наше исследование коснется глубокой древности в том числе, нам без допущений и предположений не обойтись никак.

Для начала пойдем от этимологии слова. Интересно посмотреть на два смысловых ряда, предложенные академиком Н. Марром и А. Потебней.

Первый ряд: крес – огонь[10]

красота – крада, костер, жертвенник, воскресать

прекрасный – украдкой, красть завидом, завидовать, зависть вихрь.

Второй ряд: «огонь», «жечь», «гореть», «печь».

А. Потебня выводит целую группу понятий, связанную с сильнейшими человеческими чувствами: поживать, пожирать, жажда, жадность, зависть, желание, желанный, жалость, печаль, горе, горечь, гнев.

«История и язык (то есть его создание и усовершенствование) это сменяющие друг друга деятельности человеческого духа…»

«…Язык есть вечно повторяющееся усилие (работа) духа сделать членораздельный звук выражением мысли…»[11]

Изучению мифологических основ народной лирики много внимания уделял А. А. Потебня. После него проблемой мифологических традиций в народных лирических произведениях, по сравнению со сказками, былинами, заговорами и пр. исследователи занимались мало и фрагментарно. Это направление в науке было несправедливо и надолго забыто.

Мы видим, что зависть по своей семантике относится к мощным древним чувствам. Слово это выводится из понятия «огнь (огонь)», и нам надо понять, чем же являлся огонь для наших пращуров. И найти (или не найти) некие соответствия, поскольку на вопрос о социальной детерминированности тех или иных эмоций нам в конце исследования придется отвечать.

Слова любого языка не образуются в виде случайного или свободного набора звуков и столь же случайного привязывания их к обозначаемым объектам. Существует некая общая закономерность, обусловленная структурой энергетического поля Вселенной. На подобной трактовке происходящего настаивали многие великие умы России. Знаменательно, что именно в России, ставшей родиной научного учения о биосфере и переходе ее в ноосферу и открывшей реальный путь в космос, уже с середины прошлого столетия вызревает уникальное космическое направление научно-философской мысли, широко развернувшееся в XX веке. В его ряду стоят такие философы и ученые, как Н. Ф. Федоров, А. В. Сухово-Кобылин, Н. А. Умов, К. Э. Циолковский, В. И. Вернадский, А. Л. Чижевский, В. Н. Муравьев, А. К. Горский, Н. А. Сетницкий, Н. Г. Холодный, В. Ф. Купревич, А. К. Манеев. В философском наследии мыслителей русского религиозного возрождения – B. C. Соловьева, П. А. Флоренского, С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева – также выделяется линия, близкая пафосу идей русского космизма. Имеется в виду то направление в русской православной философии, которое Н. А. Бердяев называл «космоцентрическим, узревающим божественные энергии в тварном мире, обращенным к преображению мира» и «антропоцентрическим… обращенным к активности человека в природе и обществе». Именно здесь ставятся «проблемы о космосе и человеке», разрабатывается активная, творческая эсхатология, смысл которой, по словом Бердяева, в том, что «конец этого мира, конец истории зависит и от творческого акта человека».

Следовательно, не смысл зависит от языка, а, наоборот, язык зависит от смысла и для выражения этого смысла создается. Это дает основания полагать, что на заре становления человеческого рода все языки имели общую основу (праязык), и, следовательно, сами народы (праэтнос) имели общую культуру и верования. И мы можем говорить об определенных чувствах (прачувствах), которые отражаются в ранних (древних) свидетельствах. В Нестеровой летописи (1106) мы читаем: «…быша человеци мнози и единогласии» (говорили на одном языке). В Лаврентьевской летописи (1377) читаем: «род один и язык один». В Библии: «на всей земле был один язык и одно наречие» (Быт. 11:1).