Анчар Крой. Огнеходец (СИ)

— Не-а, — засмеялся Тусовщик. — Мой коммут передаст информацию отцу, и за вами выедут серьёзные ребята. Я буду настаивать, чтобы вам переломали руки.

— Мы им всё объясним. А тебе руки мы сломаем первому.

— А, чёрт с вами… — Он поднес к лицу руку с коммутом и заговорил: — Отец, прости, что разбудил. Тут два странных копа угрожают мне пытками с применением стихийной магии.

Он развернул дисплей коммута шире и повернул его в сторону Анчара с Бойлом. На экране они увидели лицо пожилого мужчины, который, похоже, только что проснулся. Экранное окно было снабжено двумя красными штрих-кодами в углу: высокий корпоративный уровень звонка.

— Назовите номера жетонов, — сурово сказал он.

— Мы не из полиции. Мы детективы корпорации «Око». Это ваш сын?

— Да, это мой сын, и если вы сейчас же не уберёте отсюда свои задницы, бойцы «Ресивити» перевернут вверх дном все отделения «Ока», лишь бы достать вас.

— О, чёрт, — напряжённо проговорил Бойл, словно наступил на мину.

— «Ресивити»? — кивнул Анчар. — Спасибо, этого достаточно. Мы просто хотели убедиться.

В ответ раздалось много мата и угроз, которые Анчар предпочёл пропустить мимо ушей. С такими действительно лучше не иметь проблем. Тусовщик самодовольно залыбился, отключив звонок. Он явно был доволен.

— Надейся, что мы больше не встретимся.

— И вы найдетесь, — закрыл он за ними дверь.

— Теперь понятно, почему он так отвязно отвечал копам, — сказал Бойл. — Всё сложилось. Он знает, что за него впишется отец. И он не сильно похож на любителя обряда распятий.

— Может быть, — неохотно согласился Анчар и посмотрел на часы: — Скоро начнутся занятия. Предлагаю успеть заглянуть к замректора и пообщаться с ним. Хотя стой.

Анчар решил сперва заглянуть к панкухе.

— Спишь? — спросил он, когда она открыла дверь с лицом, полным ненависти.

Панкуха стояла в один трусах и майке. Анчар отметил, что тату, начинающиеся внизу живота и заканчивающиеся на бёдрах, выглядели интересно.

Не спрашивая разрешения, он прошёл внутрь. Бойл остался ждать снаружи.

— Конечно, б***ь, я сплю.

Анчар зажег лучину и поднял её в воздух, освещая комнату.

— Надумала что-нибудь?

Панкуха вернулась к себе на кровать, задумчиво посмотрела на Анчара, приглаживая лохматые волосы.

— Сыграешь? — Она потянулась к электрогитаре и вручила её детективу.

Он взял инструмент в руки, провёл пальцами по струнам.

— Только не врубай кабель, а то всех разбудим.

— Да и по**й, так-то. Не мне же одной не спать.

Он не ответил, вместо этого сыграл перебором, пробуя инструмент на вкус. Размявшись, начал играть мелодию, которую когда-то написал Карди. Пальцы не забыли гитару, однако Анчар никогда и не был гитаристом — просто что-то умел. Вспомнив аккорды окончательно, он принялся за игру с новыми силами.

Панкуха одобрительно кивнула и резко включила усилитель. Тяжёлые плотные риффы разлетелись по всей общаге. Анчар нахмурился, но не сдался и всё-таки доиграл куплет.

— Подловила, — улыбнулся он, возвращая гитару. В стену стучали.

— Неплохо, — сказала она. — Но видно, что косячишь.

— Я не гитарист. Я барабанщик.

— Ладно, слушай, барабанщик, — она сразу потускнела, уперев локти на колени.

Профессия Анчара предполагала не только задавать вопросы. Иногда нужно дать человеку взорваться, созреть, и тогда он сам выговорится. Некоторых нужно давить, как клопов, загоняя в угол — как, например, Макса. Другие держали удар и в конечном итоге начинали бить сами себя. Это был как раз такой случай.

— Я никогда не ладила с Вирджинией. Вот есть, казалось бы, родные люди — но для тебя они настолько чужие или даже чуждые, что ты их совершенно не понимаешь. А есть те, кто для тебя вообще не должен ничего значить, но почему-то ты слёту оказываешься с ними на одной волне. Наверное, я уёбищее, но мне было плевать на неё. Я была уверена, что из нас двоих плохая кончина ждёт меня, а не её. Я не сомневалась, что у неё всё получится. Ну, такая типичная жизнь в вакууме, в пробирке: идти по стопам родителей, хорошо учиться, быть хорошей девочкой, а потом до посинения горбатиться на пиджаков, чтобы однажды поставить своих собственных детей на те же рельсы. Так что мне было плевать, вот и всё.

— Она редко ночевала здесь.

— Я дала ей понять это. Что ей тут не место. До этого она училась в другом корпусе колледжа, жила с родителями. В этом году, на восемнадцатилетие, они сбагрили её сюда. Однажды она сказала мне что-то вроде: «Наверное, если я однажды исчезну, ты только выдохнешь».

— Давно это было?

— В первую неделю совместной жизни. Она ожидала чего-то другого, думала, настала взрослая жизнь и со мной ей будет лучше. Честно, не знаю, где её носило. Вообще ничего не знаю. Какое я говно…

— Было что-нибудь странное?

— Всё странное брала на себя я. Хотя однажды она спросила, какие виды тату бывают. Я поржала.

— Она хотела сделать тату? — Анчар вновь засмотрелся на верх её бёдер.

— Ну, спросила так, что якобы хочет. Но не сделала. Просто хотела заинтересовать меня, видимо.

— К этому всему могло быть причастно руководство вуза? Смайлов, например?