Читаем Андеграунд полностью

Что же такое андерграунд? Это часть общенациональной культуры, находящаяся на обочине жизни, нечто, с одной стороны, гонимое и презираемое, а с другой стороны — достойное презрения. Андерграунд — это нечто скрывающееся, боящееся дневного света. Андерграунд как слой людей — это "подполье", знаменитое русское слово, к концу ХХ века довольно сильно потраченное. Можно сказать точнее и проще — андерграунд — это ПОДОНКИ. Нечто не живущее на дне, но на дно опустившееся. Наиболее простой пример андерграунда и андерграундной жизненной ситуации — мезальянс, наркомания, психическое заболевание. Андерграунд — это ошибка. В каждом конкретном случае, поскольку человек свободен, относительная. Но в целом — абсолютная. Конкретная личность может оказаться на дне жизни случайно, то есть "несправедливо". Но сам придонный слой есть осуществление закономерности.

Если проанализировать несколько десятков публикаций обо мне, появившихся последнее время в периодике, то суть их можно свести от прямых обвинений в том, что я подонок, до достаточно выспренных рассуждений о том, что Галковский — это нечто неестественное, скандальное, находящееся на отшибе советской жизни. Не отвечая на каждое из этих обвинений в отдельности, хочу сказать, что я не считаю нормы и обычаи советской жизни чем-то нормальным и обычным. Советская культура возникла после уничтожения РУССКОЙ культуры. Эту культуру (пускай хрупкую и таящую в себе внутренние изъяны, но великую) уничтожили две силы: во- первых, к 17-му году "все науки превзошедшие" полуобразованные азиатские и полуазиатские интеллигенты (прежде всего евреи, украинцы и грузины), во-вторых, — русское и украинское крестьянство, к началу ХХ века катастрофически отставшее в интеллектуальном и нравственном отношении. Советская власть и советское общество есть не что иное, как результат "смычки" между полуазиатской частью городской культуры и полуфеодальной русской деревней. Деревне еврейский или татарский выскочка оказался неизмеримо ближе и понятнее, чем Бунин или Набоков. Соответственно, сейчас официальный культурный слой в стране образуют идеологи деревенско-местечковой реакции 1917 года. Я подчёркиваю, не революции, а именно реакции, реакции на внедрявшуюся лихорадочными темпами в Россию европейскую культуру. В этом контексте самая оголтелая и самая бесшабашная полемика между "местечкистами" Рыбаковым и Семёновым и "деревенщиками" Беловым и Распутиным (с бесчисленными "примкнувшими" евтушенками, бондаренками и черниченками) не стоит ничего. В контексте истории русской культуры это не что иное, как культурный андерграунд. Который сейчас просто смешон, но продолжает по инерции определять жизнь огромного государства.

Советская власть, построенная по этническому и сословному признаку, легко трансформируется, при этом оставляя неприкосновенными основные постулаты: диктат окраин над Великороссией (то есть проведение антирусской политики), диктат деревни над городом (комплектация высших законодательных и исполнительных органов крестьянами или детьми и внуками крестьян), и наконец, диктат интеллигентов (то есть АНДЕРГРАУНДА) над интеллектуалами (власть выходцев из низших сословий над потомственной интеллектуальной и духовной элитой). По-моему, очевидно, что сам тип подобной "политики" построен на искажении и разрушении естественного порядка вещей, то есть вполне "андерграунден".

V

Теперь о типе личности "андерграундного человека". Что такое "андерграунд" с точки зрения биологической и социальной? Отец — карлик из цирковой труппы, мать — засидевшаяся в девках толстушка из провинциального городка. Или возьмём "оптимальный" вариант: отец — греческий миллиардер, мать — канканёрша из марсельского кабака. Даже в этом "идеальном" случае, при оформленном браке и гувернёрах на папины миллионы, — ничего не получится. Получится "андерграунд" — гидроцефал-хромоножка, известный на всю Европу коллекционер пауков, или аристократический альфонс с кукольной мордочкой. Вот типичное происхождение "шестидесятника", то есть представителя современного правящего слоя: отец — хам и садист, вроде Трифонова или Окуджавы, мать — коммунистическая фанатичка из евреек-курсисток или ополоумевшая от гражданской войны и вшей дворяночка, вроде красавицы-жены урода Ярославского. И не ищите там Тулуз- Лотреков. Если французский аристократ вырождается в 14-м колене, то советский аристократ — в первом. Он и стал аристократом, потому что выродок, человек из подполья — "представитель андерграунда". Талантливых сумасшедших среди большевиков не наблюдалось. Одни Луначарские.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих угроз цивилизации
100 великих угроз цивилизации

Человечество вступило в третье тысячелетие. Что приготовил нам XXI век? С момента возникновения человечество волнуют проблемы безопасности. В процессе развития цивилизации люди смогли ответить на многие опасности природной стихии и общественного развития изменением образа жизни и новыми технологиями. Но сегодня, в начале нового тысячелетия, на очередном высоком витке спирали развития нельзя утверждать, что полностью исчезли старые традиционные виды вызовов и угроз. Более того, возникли новые опасности, которые многократно усилили риски возникновения аварий, катастроф и стихийных бедствий настолько, что проблемы обеспечения безопасности стали на ближайшее будущее приоритетными.О ста наиболее значительных вызовах и угрозах нашей цивилизации рассказывает очередная книга серии.

Анатолий Сергеевич Бернацкий

Публицистика
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика
Сталин: как это было? Феномен XX века
Сталин: как это было? Феномен XX века

Это был выдающийся государственный и политический деятель национального и мирового масштаба, и многие его деяния, совершенные им в первой половине XX столетия, оказывают существенное влияние на мир и в XXI веке. Тем не менее многие его действия следует оценивать как преступные по отношению к обществу и к людям. Практически единолично управляя в течение тридцати лет крупнейшим на планете государством, он последовательно завел Россию и её народ в исторический тупик, выход из которого оплачен и ещё долго будет оплачиваться не поддающимися исчислению человеческими жертвами. Но не менее верно и то, что во многих случаях противоречивое его поведение было вызвано тем, что исторические обстоятельства постоянно ставили его в такие условия, в каких нормальный человек не смог бы выжить ни в политическом, ни в физическом плане. Так как же следует оценивать этот, пожалуй, самый главный феномен XX века — Иосифа Виссарионовича Сталина?

Владимир Дмитриевич Кузнечевский

Публицистика / История / Образование и наука