Андеграунд (Рассказы)

Однако с интимной встречей дело обстояло не просто. Минотавр умело использовал один из сильнейших стимуляторов, заставляя Кролика и Крольчиху проявлять чудеса изворотливости и изобретательности, чтобы добраться друг до друга. И главное, в случае отказа от активных действий им ничего не грозило. Все было как в настоящей жизни. Совокупиться не являлось самоцелью – случалось, Кролик и отказывался от удовольствия, если предложенная Минотавром задачка выглядела неразрешимой. Потом он понял, что дело не сводится к одной только физиологии. Проклятое «эго» вылезало из всех щелей и требовало удовлетворения амбиций – даже в том случае, когда единственным свидетелем было электронное чудовище, начисто лишенное антропоморфизма.

Сегодня Кролик действовал вдохновенно и уже через сорок минут воссоединился с Крольчихой, одолев со своей стороны четыре пятых разделявших их преград. Оказалось, у нее была очередная депрессия. С одной стороны, это огорчило Кролика, а с другой, он почувствовал неизбежное превосходство, ибо сам оказался куда более подходящим для уготованной ему роли.

И вот, пока он двигался, взяв Крольчиху сзади, она, стоя на четвереньках, спросила у него, обратил ли он внимание на цифры, выбитые на консервных банках.

Конечно, он обратил внимание и даже задумался над тем, что они означают. Консервы были трехмесячной давности. А раньше – недельной, не более. Не то чтобы это обеспокоило Кролика с точки зрения их пригодности к употреблению, но, прожив в лабиринте долгий срок, он приучился искать всему приемлемое объяснение.

Между своим вторым и третьим оргазмами Крольчиха сказала:

– Снаружи что-то не так.

У Кролика для столь радикального вывода элементарно на хватало данных. В большинстве случаев он руководствовался логикой – в отличие от Крольчихи, полагавшейся почти исключительно на интуицию. Судя по тому, что их результаты в тестах на выживаемость были примерно одинаковыми, оба способа заклинать реальность имели право на существование.

– Когда ты в последний раз получал свой «Астрофизический журнал»? – спросила Крольчиха, меняя позу и переворачиваясь на спину.

Итак, она помнила о его истинно мужских увлечениях, а он, в свою очередь, помнил, что последний полученный от Минотавра номер приблизительно соответствовал по свежести консервам. Он ощутил некий сбой в единой энергетической системе, которой сделались их организмы благодаря тантре. Кролик был весьма изощрен в подобных вещах, но Крольчиха окончательно испортила ему секс. Спустя несколько минут она произнесла убежденным тоном и с непроницаемым лицом:

– Мы никогда отсюда не выйдем.

И он ей поверил. Поверил до такой степени, что в его воображении раздался синтетический хохот Минотавра.

А потом в лабиринте погас свет.

5. Приют

Они сидели полукругом и слушали то, что рассказывал им незнакомый человек в странной одежде, который появился после того, как ушли все взрослые и бросили их. Он поколдовал на опустевшей кухне и накормил голодных детей, успокоил самых маленьких, а тех, что постарше, сумел расположить к себе, сказав каждому не больше двух-трех слов. Зато теперь, ближе к полуночи, слова лились из него рекой – эта река была темной, вдобавок укрытой туманом фантазий; она затягивала в омуты тайн и поглощала внимание без остатка. Она текла неторопливо и все же словно вне времени. В ее водах отражались десятки завороженных лиц…

Спальня приюта напоминала церковь, где собрались прихожане, не имеющие понятия о грехе, религии и самом Боге. А в следующую минуту она уже становилась кораблем, покинутым командой и носящимся по воле ветра и волн в штормующем море, и запертые в трюме рабы пели свои печальные песни в ожидании неминуемого конца.

Незнакомец умел наполнить тишину звуками неистовой природы, перестуком ветвей и звоном рвущихся проводов, тревожными криками птиц и ревом зверей, а в завывании ветра за окнами порой слышались голоса матерей, зовущих своих потерянных детей.

В какой-то момент незнакомец вдруг приложил палец к губам и сделал детям знак, чтобы они осторожно обернулись. Под потолком спальни кружил рой светлячков, отдаленно напоминая кольца Сатурна, а со стен смотрели красные глаза. В этом тусклом зеленовато-багровом свечении дети увидели крыс, которые тоже расселись кружком и внимали голосу (или жестам?) таинственного человека.

Незнакомец начал рассказывать о них, о повадках отдельных животных и об обычаях крысиного племени. Он знал об этом слишком много для существа, которое просто не могло бы протиснуться в крысиную нору. Он говорил так, словно провел всю свою жизнь среди крыс. А те сидели не шелохнувшись, плотным серым живым кольцом, будто понимали, что речь идет о них.

Незнакомец сказал, что крысы занимают сейчас неподобающее место, но если бы они были хоть немного крупнее, то стали бы хозяевами Земли и двуногий «венец творения» никогда не достиг бы своего нынешнего дутого величия.