Андер. Книга первая

Шкатулку, немногочисленные записи барона и штар я благополучно оставил в сейфе, чтобы потом, когда все эти визиты закончатся, спокойно и без спешки её вскрыть. Туда же засунул и найденные пачки денег, которые Георг идентифицировал, как довольно крупную сумму, что показалось в тот момент довольно странным.

Наличие денег в комоде наводило только на одну единственную мысль, что в самое ближайшее время он Сворт собирался воспользоваться этой суммой. Вот только как? Отдать или что-то купить? Может заплатить за услуги или вернуть долг? На этот вопрос ответа я, увы, не знал. Так что, пусть пока полежат в более защищённом месте.

На, подобные моему, сейфы изготовители навешивали такие заклинания от проникновения, что немногие мастера искусства “уносить, всё что не приколочено гвоздями”, дерзнули бы забраться, чтобы попытать счастья. Сейфы, завязанные на родовую магию, были довольно дорогим удовольствием и их поставкой занималось только одно семейство: дворянский род он Ронаков. Фамильный секрет, как я понял, и безоговорочная монополия.

Именно родовой перстень, который я так опрометчиво натянул на палец, и являлся ключом к сейфу.

Когда Константин увидел на моём пальце это украшение, эмоции, которые он продемонстрировал, колебались в широком спектре: от испуга до ошеломления. Я поинтересовался, чем это вызвано, но он замялся и предложил поговорить позже. И перед тем, как выйти, дал совет, которым я решил воспользоваться в силу своей неосведомлённости.

«Спрятать перстень, и никому его пока не показывать!», – так дословно звучал его совет, больше похожий на приказ.

Разумеется, я не мог пропустить это мимо своего внимания, взяв с Константина обещание всё рассказать, касательно этой загадочной темы.

Кстати, странного жезла я так и не нашёл. Закончив осмотр кабинета, так больше ничего стоящего или заслуживающего внимания также не обнаружил.

Сейчас, удобно развалившись в кровати, я листал принесённую Георгом книгу, заново восстанавливая навыки чтения, вовсю пользуясь теперь уже своей памятью. Чем руководствовался помощник управляющего, выбрав из обширной библиотеки «Издание книги по этикету», датированной 1751 годом, я мог только догадываться. Ещё бы выяснить, что именно произошло почти две тысячи лет назад, и что побудило этот мир начать летосчисление, отталкиваясь от этой даты?

А вообще, до сих пор чувствую себя немного странно и необычно с тем багажом знаний, который насильно впихнул мне в голову Норт он Сворт. Моё «Я» никуда не делось и, вопреки опасениям, не начало растворяться в памяти Андера, вся память которого была «записана» на часть уже моего мозга.

Несколько раз ловил себя на мысли, что, когда очередная «папка с содержимым» раскрывается в голове, моментально нагружая мозг целым ворохом воспоминаний, ощущений и мельчайших подробностей жизни Андера, я замираю на несколько секунд полностью дезориентированный.

В такие моменты не понимаешь, кто ты: Андер – здесь, или Андрей Семёнович – там, но через мгновение информация полностью приживается, занимая «отведённые» ей места. Может это и выдумка мозга, но после каждого такого сеанса пятисекундного ступора мне становилось легче, а последующие воспоминания быстрее начинали укладываться в голове, хотя «укладываться» – это в корне неверно. До моего подселения они здесь и находились. Вот только, сколько это будет распаковываться, я не знал.

Меня не беспокоили около часа, а потом шум за дверью дал понять, что моё недолгое одиночество сейчас будет нарушено. Спокойно отложив раскрытую книгу на прикроватный столик, устроился поудобнее, готовясь принять визитёра.

* * *

– Здравствуй, отрок, – в комнату, не утруждая себя стуком, вошёл… священник.

Надеюсь, удивление не слишком отразилось на моём лице, так как я ожидал человека со службы опеки.

То, что это был священник, было ясно с первого взгляда. Несмотря на значительные различия в одеянии этого индивида с привычными мне, порода священнослужителей, независимо от вероисповедания, угадывалась сразу.

Тот же кроткий вид, сквозь который временами проглядывалась надменность и превосходство, те же успокаивающие интонации в хорошо поставленном голосе, коим владеет любой батюшка… Напоказ выставленный медальон на цепи из серебристого металла только подтверждал мои наблюдения.

– Благословите, святой отец, – выдавив из себя слабую улыбку, я склонил голову.

В этом мире к служителям Аарона было принято обращаться именно так, если ты простой человек, лишённый магических способностей. Какие отношения с верой в Аарона были у одарённых, я не знал.

– Оставьте нас, – властно произнёс он, обратившись к Георгу и Константину, на лицах которых было нешуточное беспокойство, что сразу настроило меня на серьёзный лад. Не знаю, кто этот дядя, но, если слуги всполошились – есть веские причины предполагать, что ко мне пожаловала серьёзная «шишка».