Андер (СИ)

Тело горело, будто в каждую вену, в каждый капилляр начал поступать расплавленный свинец. Судорога выгнула меня назад. Ещё чуть-чуть и я встану на мостик, рискуя сломать себе хребет. Объятый тёмным пламенем, я силился заорать, чтобы хоть кто-то пришёл и помог мне. Чтобы хоть кто-то прекратил мучения, которым меня подвергло это чудовище.

Я чувствовал, как скрипят мои зубы, как выворачивает конечности под немыслимыми углами, которые повергли бы в ужас любую гуттаперчевую девочку, взгляни она на это представление. Я с ужасом видел, как костяные бусины из разорвавшихся чёток, подпрыгивают, падая на паркет, и раскатываются по кабинету.

«Ты всё равно сдохнешь! — мстительно расхохоталась тварь в голове. — И это будет очень скоро!».

Из сдавленного горла доносилось только жалкое сипение, так как тёмное пламя удавкой захлестнуло его, начав затягивать, словно горловину мешка. Держась на пределе возможностей, я при всём спектре на куски раздирающих меня ощущений, силился сбросить оковы чужеродной воли, желавшей меня раздавить. Это можно сравнить с многотонным куском скалы, который упав на тебя, по какой-то причине не расплющил, руководствуясь законами физики, а просто медленно и неумолимо вдавливал в почву, дробя кости, раздавливая череп и смешивая всю получившуюся массу в мало аппетитную кашу.

Когда человек умирает, у него перед глазами проносится жизнь, её ключевые моменты, и за те доли секунды, остающиеся до конца, ты успеваешь не только прожить её заново, но и понять, где ты поступил не так. По крайней мере, так говорят люди побывавшие на этой тонкой грани, разделяющей жизнь от смерти.

У меня ничего не проносилось. И жалел я только об одном. О том, что выпустил чётки из рук.

Когда дверь в кабинет распахнулась от удара снаружи, я не смог даже повернуть головы, выкрученной под неестественным углом. Яркая обжигающая тело вспышка полыхнула, опалив, а терзающая до этого боль показалась настолько незначительной, что я на миг замер, будто не веря.

А потом я закричал. Срывая горло, разрывая голосовые связки и вены на шее.

Прохладная ладонь легла мне на лоб, а в нос ударил свежий запах луговых цветов, который я уже сегодня чувствовал. Боль начала отступать, визг твари в голове становился тише, а мои искалеченные колени просто в один момент перестали меня держать, и я грохнулся на ковёр.

— Каро, большое исцеление! Быстро! — послышался взволнованный женский голос. — Да быстрее же!

Несмотря на то, что перед глазами плыли чёрные пятна, а один глаз, кажется, вообще был залит кровью, я смог узнать свою неожиданную спасительницу.

— Хлоя. Что ты здесь делаешь? — в конце фразы меня вырвало.

Последовавшая вспышка целительского заклинания, наконец-то, полностью сняла боль, и я надсадно закашлялся, бесповоротно пачкая ковёр собственной кровью.

«Это ещё только начало, бездарок!» — прошептало в голове, перед тем, как меня уволокло во тьму.

Глава 25

Следующие два дня я просто провалялся в постели под наблюдением целителя, которого приставил ко мне Арнье. Вредный высокий дядька, в очках с тонкой оправой, гладко выбритый, с аккуратно прилизанными назад волосами, он напоминал мне «эсэсовца», какими их часто показывают в фильмах про войну: педантичный, дотошный, холодно-вежливый, а походка, будто аршин проглотил. Имя Генрих весьма подчёркивало сходство. Не хватало только усиков.

— Я же запретил вам вставать, — возмутился он, входя в мою комнату и видя, как я укладываюсь в кровать, справив перед этим естественные потребности в ванной комнате. — Если вы изволите нарушать режим, я буду вынужден пожаловаться господину Арнье, — отчеканил он, одновременно делая небрежный пасс рукой, формируя сканирующее плетение.

«Да хоть Папе Римскому».

Искрящееся заклятье влетело в меня, породив лёгкую волну щекотки по всему телу. На несколько секунд Генрих замер, будто прислушивался к чему-то, а после удовлетворённо кивнул.

— Ну что же, никаких отклонений я не вижу. Кости срослись правильно, позвоночник в норме. Внутренние органы тоже в норме. Зрение восстановлено. Искренне надеюсь, что больше по подобному поводу мы с вами не увидимся, — поджал губы Генрих, делая какую-то пометку в своём блокноте, выуженном из кармана. — Не знаю, послушаете ли вы меня, но я бы рекомендовал вам больше не экспериментировать с магией трансформации без своего наставника, — укоризненно взглянул на меня целитель. — Я уже не говорю о том, что это давно считается дурным тоном в обществе. Нет, безусловно, вы вольны делать со своей внешностью всё, что заблагорассудится, но всё же я прошу прислушаться к моим словам. Поверьте, вы ещё вырастите в высокого статного мужчину. Всему своё время, господин барон. К тому же, один раз целителя может рядом и не оказаться.

— Спасибо вам Генрих.

— Выздоравливайте, господин барон.