Андерсен

Мы прикрепились – по рекомендации госпожи д-ра Штеенбек – к одному очень милому детскому врачу, пожилому господину, каким представляешь себе семейного доктора: седые волосы (ну ладно, остатки седых волос, полукругом вокруг лысины) и очки, которые постоянно сползают у него на нос. На мой вкус, он говорит слишком уж как дядюшка-сказочник, – но его маленькими пациентами такой тон воспринимается определённо хорошо.

Только не Йонасом.

Приём хорошо организован, ждать в очереди не приходится, надо явиться к тому времени, которое назначено. Секретарша на приёме – чистый дракон, зато у неё всё под контролем.

Итак, Йонаса раздели и обследовали. Всё оказалось в лучшем виде, никаких проблем. «Если бы все малыши были такие здоровые, – сказал врач, – я остался бы без работы». Эту шутку он наверняка использовал уже тысячу раз.

Йонас храбро претерпел всю процедуру осмотра. Пока дело не дошло до прививки. Хелене держала его на руках, врач вытянул из ампулы сыворотку в шприц (если сыворотка тут верное слово) и сказал своим преувеличенно дед-морозовским тоном: «Так, а теперь дядя доктор сделает укольчик».

После чего Йонас начал бесноваться как минимум так же безобразно, как в ту ночь, если не хуже. Он дрыгал руками и ногами, а из-за дикого крика не мог дышать. Об уколе нечего было и думать. Поначалу я пытался его держать, но он отбивался так отчаянно, что я отступил. Не хотел же я сломать ему руку.

Потом врач вышел – вероятно, для того, что успокоить других родителей из-за нашего рёва. Как только он вышел, Ионас утихомирился, но когда доктор вернулся, террор тут же был возобновлён.

Потом мы полчаса ждали в соседней комнате, и в конце концов прививку вместо врача сделала приёмная секретарша. От неё Йонас вообще не отбивался, а от самого укола даже не скривился.

Хелене говорит, что нам надо сменить доктора.

87

Перечитывая последние страницы, я заметил, что слишком много пишу о маленьких кризисах Йонаса и слишком мало о его позитивном развитии. Я хочу наверстать это сегодня, как раз в его третий день рождения. (Естественно, я имею в виду третий месяц).

Что он подрос и набрал вес, это ясно. Ежедневным маленьким продвижениям в этом направлении я не могу придавать такой важности, как это делает Хелен. Если детские весы, которые мы взяли напрокат в аптеке, показывают на двадцать граммов меньше, чем накануне, она сейчас же думает о самых страшных болезнях. При этом и слепому видно, что Йонас – совершенно здоровое дитя. Он тренирован что твой мастер спорта международного класса.

(Если Ты в свои восемнадцать лет окажешься спортсменом-рекордсменом, я нисколько не удивлюсь).

Он уже умеет переворачиваться со спины на живот. И тогда начинается его любимое упражнение: поднимать голову в положении лёжа на животе. Жалко, что это упражнение пока не входит в олимпийские виды спорта. Он может заниматься им дольше всего. Вытянет голову вверх и держит, пока она не упадёт от усталости, затем пауза на пару секунд – и следующая попытка. И так двадцать раз подряд. Однажды я считал, и он проделал это двадцать три раза, пока не заснул в полном изнеможении. Я уверен, он не успокоится, пока не доведёт свой результат до двух дюжин.

Он смотрит на тебя уже совсем иначе, чем ещё месяц назад. В первые недели он немного косил, что-то не ладилось с точной фокусировкой глаз. (Они остаются голубыми, тогда как волосы потемнели). Теперь Йонас разглядывает человека уже совершенно осознанно, делая при этом очень серьёзное лицо, как будто ему совсем не нравится то, что он видит. Иногда такой маленький ребёнок действительно забавный.

Он уже делает первые попытки речи. По крайней мере издаёт звуки. При этом, правда, никого не должно быть с ним в комнате, иначе он сразу «смолкает». Как будто ему стыдно, что он не умеет говорить.

Однажды я сказал это, когда у нас была Макс, и эта великая психологии», естественно, должна была меня тут же осадить. Дескать, это не имеет ничего общего с речью. И вообще: если такому маленькому ребёнку приписывать взрослый способ поведения, то это плохо скажется на межпоколенческом взаимодействии. Она это любит – ввернуть что-нибудь чванливое. Наверное, каждое утро настрагивает себе в мюсли страницу из словаря.

В принципе она права. Разумеется, такой грудничок функционирует по другим правилам, чем взрослый. Но когда-нибудь она за своё умничанье получит межпоколенческий пинок под зад.

88

Ещё одна маленькая странность, для которой и Макс не знает психологического объяснения. Бывает ли нечто такое, как «избирательная водобоязнь»? Пока мы его купали в пластиковом корытце, Йонас явно наслаждался, плещась в воде. Всякий раз мирно лежал у меня на руке, и когда я поливал водой его круглый животик, он блаженно смеялся.