Андерсен-Кафе

— Это я с вас ещё очень по-божески взял, — продолжал он. — Вижу, кот беспородный совершенно, да и шансов-то, что выживет, было тогда один на сто, честно говоря.

— Да, — согласно кивнула я. — Шансов и в самом деле было немного.

— Ну так вот, — продолжал ветеринар, — привязанность у хозяев к таким дорогостоящим животным немного иная, чем у вас… Вернее, совсем иная. Они к ним относятся в первую очередь как к материальной ценности. Впрочем, вы это вряд ли поймете.

Да, мне было трудно понять это: у меня никогда не было дорогостоящих питомцев.

— Я хочу сказать, что вы со своим котом меня немного встряхнули.

Я вопросительно посмотрела на него.

— Даже очень сильно встряхнули, — поправился он. Затем Артём Иванович сжал руку в кулак и стукнул себя (по-моему, довольно сильно) в область сердца. — Эта штука больше так жить не может. Я больше не могу так, понимаете?

Я задумалась — и, кажется, поняла. Невыплаканная боль накопилась в душе Артёма Ивановича, застыла и сидела там плотно, как пружина или пробка. Она только и ждала подходящего момента, чтобы наконец разжаться и вылететь вон. Такой срыв мог случиться с ним где угодно в любую минуту. Очевидно, этот человек не был жестоким и чёрствым по своей природе — от рождения или в результате воспитания. Просто он надолго увяз в сильной и весьма разрушительной эмоции, — а вот сейчас его наконец отпустило.

— Да, я все поняла, Артём Иванович, — сказала я искренне. — Я поняла.

Дело в том, что и меня в некотором смысле отпустило: я перестала смотреть на Артёма Ивановича как на равнодушного исполнителя. Я увидела в нём в обыкновенного человека, который устал страдать и, страдая сам, мучить остальных. Немного подумав обо всем этом, я вдруг вспомнила жёсткий совет, который доктор Петров дал мне до своего «преображения».

— Значит, Артём Иванович, не зря вы тогда посоветовали мне молиться «моему» Богу. Видите, как всё обернулось. Андерсену стало лучше, и вам, да и мне.

Это была чистая правда. Мне определённо стало лучше.

— Да, — удивлённо покачивая головой, согласился Артём Иванович. — А ведь я тогда со злом это сказал, как бы в насмешку. А вот как вышло.

Он задумчиво почесал лоб.

— Ну надо же, уже вечер, а на улице солнце светит вовсю, — неожиданно взглянув в окно, удивилась я.

Артём Иванович тоже обернулся и посмотрел в окно.

— Так белые ночи на дворе! — усмехнулся он и беззлобно постучал себя пальцем по лбу. Это, видимо, означало, что я слишком медленно соображаю. «Ну, не всегда же…», — подумала я.

Лечение Андерсена продолжалось ещё две недели. Мой оживший кот начал самостоятельно есть и порой, слегка покачиваясь на ходу, семенил по залу. Он стал мурлыкать громче обычного, но не так продолжительно, как раньше: сил ещё маловато было. Артём Иванович приходил регулярно в течение двух последних недель и делал все необходимые процедуры. Нужно было пройти курс лечения до конца.

За свою работу Артём Иванович брал теперь совершенно символическую сумму. Сказал, что приобрел ту же самую вакцину от другого производителя, у которого она стоит значительно дешевле. А за своё появление в Лавке ветеринар теперь и вовсе денег не брал.

Мы с ветеринаром подружились и часто после работы подолгу засиживались за чаем. В благодарность за новое отношение ко мне и Андерсену я иногда покупала Артёму Ивановичу особые пряники в нашей церкви у Варшавского вокзала. Пряники выглядят празднично: такие нарядные, толстые, овальной формы. Сверху они покрыты узорной глазурью, а начинка — из сгущенки и грецких орехов. Удивительно вкусные и очень сытные. Уминали мы эти пряники очень быстро.

Во время таких посиделок я рассказывала Артёму Ивановичу о том, как Андерсен появился в моей жизни, какое отношение он имеет к Датскому королевству и скольким людям ему довелось вольно или невольно помочь. Артём Иванович слушал с большим интересом и только время от времени вздыхал или, хлопая себя по коленке растопыренной ладонью, удивлялся: «Ну надо же, ну и дела!» Мне было очень приятно рассказывать ему об Андерсене. Вам я, конечно, свои рассказы повторять не буду, потому что вы всё это уже знаете из книги «Кот из Датского королевства».

Я была признательна Артёму Ивановичу за то, что он с интересом слушает меня. А он и сам, по-моему, радовался тому, что просто сидит и с интересом слушает кого-то. Ветеринар Петров был, в сущности, человеком одиноким. Был у него, конечно, сын, подросший школьник, но у того уже имелось предостаточно собственных интересов.