Андерсен

«Мармье говорит сначала о борьбе гения вообще, называет нескольких родственных мне по духу поэтов, описывает нашу первую встречу, мою наружность, мою каморку и затем заставляет меня рассказывать ему свою юность! Отсюда он переходит к моим произведениям и ставит выше всего стихотворения и роман „О. Т.“. Оканчивается статья стихотворным переводом моего стихотворения „Умирающее дитя“. Итак, мое имя пошло теперь гулять по свету лет на сто!»

На одном из званых вечеров в доме Мармье Андерсен познакомился с автором новеллы «Обломки» Фанни Рейбо, рассказал ей о постановке «Мулата» и о том, что пьеса имела успех. Рейбо приглашала его на свои вечера, была чрезвычайно любезна и, как отметил Андерсен в дневнике 25 марта 1843 года, даже похвалила его французский язык, на котором, как известно по многочисленным свидетельствам знакомых поэта, он говорил неважно.

Тем не менее в бочке меда оказалась и ложка дегтя. Отчасти виноват в этом был сам писатель. Впоследствии он наивно объяснял в «Сказке моей жизни», что все страницы книжного издания «Мулата» оказались заняты текстом пьесы и упоминание о первоисточнике было просто некуда поместить. Однако подзаголовок книги ясно гласит, что перед читателем «Романтическая драма собственного сочинения в 5 актах». Поскольку спектакль продолжал собирать полный зал, в дележе пирога решили принять участие и издатели, и рассказ Фанни Рейбо под ее же именем был переведен на датский язык и напечатан в одном из копенгагенских журналов, о чем конечно же сообщили Андерсену. Писатель не замедлил усмотреть в публикации еще один личный выпад против него — ведь в прессе не раз уже высказывалось мнение, что он способен лишь переделывать чужие произведения. Чтобы опровергнуть эти наветы, он написал трагедию «Мавританка» и в августе того же года передал ее рукопись дирекции Королевского театра, где она была немедленно принята к постановке, премьера была запланирована на 18 декабря того же года. За день до передачи рукописи в дирекцию Андерсен поговорил о пьесе с Хейбергом, которому драма решительно не понравилась. Его жена также играть предложенную ей роль мавританки Рафаэлы отказалась, она сочла ее характер слишком «мужеподобным». В «Моей жизни как сказке без вымысла» Андерсен подробно рассказывает, что он долго упрашивал госпожу Хейберг:

«Я ведь знал, что как бы хорошо ни была эта роль написана, если фру Хейберг не будет ее играть, публика в театр не пойдет. Я сказал ей это и стал просить ее, сказал, каким ценным стал бы для меня духовный опыт, почерпнутый из нового путешествия, которое не состоится, если постановка пьесы провалится или даст небольшие сборы. Я считал бы ее выход в этом спектакле в главной роли, которая ей не нравилась, как оказанное с ее стороны величайшее благодеяние, и обещал, что никогда не забуду оказанную таким образом услугу и буду благодарен ей всю оставшуюся жизнь»^[234].

Тем не менее Хейберг осталась в своем отказе тверда. В результате роль передали другой актрисе, а Андерсен испортил отношения с Хейбергами, открыто и крайне неосторожно выражая неудовольствие супругами в свете. Он стал подозревать, как ему казалось, организованное в обществе противодействие спектаклю и едва не впал в депрессию, от которой его спасло принятое по совету ближайших друзей решение как можно скорее отправиться в путешествие за границу. Возвращаться домой из конечного его пункта, Константинополя, Андерсен решил не морским путем, а вверх по Дунаю до Вены, через охваченные народными волнениями земли. Ханс Кристиан вполне понимал рискованность такого маршрута, но любопытство все же опасения пересилило.