Андерсенам - Ура!

— Мужской портной! А ты?

— Я тоже замужем, — ответила фру Хермансен. В ответе не было и тени восторга. Портниха испытующе посмотрела поверх очков.

— Все, видишь ты, должны выходить замуж. Это словно эпидемия оспы!

— Да, но это все-таки приятнее, — сказала фру Хермансен специально для фру Андерсен, у которой был несколько растерянный вид.

— Приятнее? — портниха села и глотнула из бутылки, которую принесла Сильви. — Приятнее для кого? Во всяком случае, не для меня. Бегут к тебе одна за другой, и каждая хочет, чтобы ей сшили новое платье к свадьбе. А тебе кто поможет... — и начала рыться в кусках материй, лежавших в распахнутом чемодане.

— А где ты работаешь? — вдруг спросила она, глядя на фру Хермансен.

— Я дома.

— У тебя ребята?

— Мальчик. Почти взрослый. Почти обручен, на сколько мне известно, — она покосилась на Туне, которая вдруг заторопилась приложить фату.

— И ты болтаешься без дела? Сидишь дома? В твоем возрасте!

— Не хотите ли выпить чашечку кофе? — предложила фру Андерсен, чтобы сменить тему. Но портниха не дала фру Хермансен времени ответить.

— Ты можешь работать у меня.

— Я, наверное, все забыла!..

— Чепуха. Человек не забывает того, что когда-то умел. А ты умела! Здорово ты сдурила, когда ушла от меня, — в ее голосе прозвучало явное признание квалификации фру Хермансен, и портниха стала раскладывать куски материи на кровати. — Смотри, работы достаточно. Фру Оватсгор, фру Финсен, фру Бюгланн, фру Вик. Они сюда бегом прибегут.

— Фру Вик тоже придет? — радостно спросила фру Хермансен.

— Само собой — все с ума посходили,—она с раздражением стряхнула пепел с сигары и продолжала вытаскивать куски материи из чемодана. — Выкройки вложены внутри. Начинай!

Она явно забыла о прошедших двадцати годах. Но фру Хермансен не забыла Когда она через полчаса шла домой с отрезами в оберточной бумаге, сверток казался тяжелым как свинец. Но, выдвинув электрическую швейную машину и изучив выкройки, она, к своему изумлению, заметила, что впервые за много лет чувствует себя бодрой, в хорошей форме.

Она снова начала работать.

Хермансен, не веря глазам своим, смотрел на собственную веранду, где проветривалось постельное белье. В десять минут пятого! Сотни людей прошли за день мимо и видели висевшее белье, словно развевающуюся на ветру насмешку над параграфом восьмым Правил.

С удивительной резвостью Хермансен пробежал по лестнице и сорвал белье. В гостиной крикнул:

— Элисе!

Никакого ответа. Он плечом толкнул дверь в спальню. И тут же отпрянул, дверь захлопнулась перед его носом. Хермансен увидел нечто такое, чему отказывался верить: женщину в трусиках и бюстгальтере. Лица разглядеть не удалось, поскольку голова была укутана в красную ткань — очевидно, женщина снимала с себя платье. А жена стояла рядом. «Неужели у нее противоестественные наклонности?» — вот что прежде всего пришло на ум. Неужели в его собственном доме происходили чудовищные вещи? По коже побежали мурашки. Но он услышал за дверью голос жены, звучавший спокойно, отнюдь не испуганный.

— Положи пока белье на диван!

Он вернулся в гостиную. Арифмометр и приходо-расходные книги убраны со стола, взамен разбросаны отрезы, журналы мод; тут же стояла швейная машина и две грязные кофейные чашки.

Он вышел в кухню. Посуда не вымыта, плита холодная, стол не накрыт. Хермансен услышал голоса и смех в передней, а немного погодя увидел фру Вик, шедшую по саду. Когда он снова вошел в гостиную, жена сидела за швейной машиной.

— Сегодня тебе придется самому позаботиться о еде, — без обиняков сказала она. — Посмотри в холодильнике, там что-то осталось.

— Как это понимать?

— Так, что я занята. Мне нужно поработать.

— Что делала эта женщина в моей спальне?

— Это фру Вик.

— Вот как, — сказал он спокойно как только мог. Он обычно не терял самообладания, не потерял и сейчас. — Будет ли мне позволено спросить, что делала фру Вик в моей спальне?

— В твоей?

— Ну, в нашей! —- резко произнес он, злясь, что неверно сформулировал фразу.

— Потому, что это единственное место в доме, где есть приличное зеркало. Мы примеряли... — и пока зала платье. Красное, ярко-красное. — И вообще, я считаю, ты мог бы говорить о моих клиентках более любезно.

— Клиентках? Ты что, заделалась портнихой?

— Милый, я и есть портниха. Это была моя профессия до встречи с тобой. Ты забыл?

— Нет, я не забыл, не следовало бы и тебе забывать, — сказал он, оглядывая комнату.

— Ты хочешь сказать, что я должна быть тебе благодарна?

— Я хочу сказать, что выполнил свои обязательства, — оскорбленно произнес оп. — Работаю день и ночь, сверхурочная работа, срочная работа...

— Я знаю, но если я тоже стану зарабатывать, тебе будет легче.

Слова поразили его словно глубинная бомба; последствия нельзя было даже предсказать.

— Итак, ты берешь с них деньги? — наконец спросил он.

— Конечно. Только за одно это платье я получу сто крон. Их почти хватит, чтобы покрыть штрафы за то, что ты машину ставил где не положено.

— Прошу тебя не вмешиваться в мои экономические дела.

— Хорошо. Тогда я истрачу деньги на себя.