Андреевский кавалер

– Не пугайтесь, Варя, это Юсуп, – послышался за спиной негромкий голос Кузнецова.

Огромная черная овчарка возникла из мрака и коснулась прохладной мордой ее руки. Это было самое сильное проявление собачьей вежливости к чужому. Впрочем, Юсуп для Вари, а особенно для Тони давно стал своим. Лишь тоскующий на цепи Буран, издали учуяв чужака, рычал и лаял, на что Юсуп не обращал никакого внимания. Он никогда не приближался к деревенским собакам, а те, завидев его, обходили стороной.

– Ну как вам Лещенко? – поинтересовался Иван Васильевич.

– Какой Лещенко? – удивилась Варя.

– Не рюмку же выпить вы заходили к Супроновичу? – улыбнулся Кузнецов. – Там с утра до вечера гоняют Лещенко.

– Вы за мной шпионите? – резко повернулась к нему Варя.

– Мне Лещенко нравится, – оставив ее вопрос без ответа, продолжал Кузнецов. – За душу берет. Не находите, Варвара Андреевна?

– А мне не нравится, – отрезала она. – Митя говорил, что Лещенко – певец умирающего буржуазного класса. Под его упаднические песни кончали жизнь самоубийством белогвардейцы.

– Ну вот видите, – рассмеялся Иван Васильевич. – Выходит, Лещенко невольно оказывал услугу революционному делу.

Было тихо и тепло. Из леса доносились приглушенные крики ночных птиц, где-то на краю поселка тоненько тренькала балалайка. Варя заметила, как Кузнецов машинально дотронулся до кобуры нагана. Как она ни старалась, но не смогла сдержать короткий смешок. Иван удивленно покосился на нее.

– Вы боитесь потерять… оружие?

– Дурная привычка, – сразу понял он, о чем речь. – На границе со мной произошел случай. В какой-то праздник я с товарищем пошел в латышский поселок на танцы. Время было тревожное, и нам разрешили носить с собой оружие. Был такой же вечер, танцевали прямо на лужайке под луной. У латышей есть такой танец… забыл, как называется. В общем, становятся в круг, все обхватывают друг друга за плечи и то в одну сторону, то в другую… Во время этого танца у меня вытащили револьвер. К счастью, я хватился почти сразу… И знаете, кто это сделал?

– Красивая белокурая латышка?

– Пацаненок лет двенадцати, он прикидывался дурачком, все время вертелся под ногами. Конечно, его подучили. Потом мы за ниточку вытащили карася покрупнее.

У освещенного клуба они остановились. Из комнаты доносились девичьи голоса, топот ног, смех, иногда лампу загораживала чья-то голова. В сумраке лицо Кузнецова казалось грустным, из-под лакированного козырька военной фуражки выбились пряди густых волос, Юсуп черной тенью возник в освещенном квадрате, блеснул на них зелеными фонарями и снова растворился в ночи.

– Жалко, что вы не умеете на гармошке играть, – вдруг сказала Варя.

Он пристально посмотрел ей в глаза. Варя, подумала, что, если он сейчас ее поцелует, она не оттолкнет… Но он лишь глубоко вздохнул, отвел взгляд.

– Варя, я еще никому не говорил таких слов., – начал было он, и в этот момент, чуть не сбив его с ног, между ними вслед за кошкой черным снарядом пролетел Юсуп.

Кошка с противным мяуканьем вскарабкалась на сосну, а Юсуп, упершись лапами в толстый ствол, яростно залаял. Сверху, розово посверкивая в свете лампы из окна, планировали на землю лепестки коры. Затаившись в ветвях, кошка возмущенно фыркала.

– Я побежала, – спохватилась Варя. – У нас же репетиция.

– Я вас подожду, – сказал он.

– Не надо! – вырвалось у нее. И, желая, смягчить свою резкость, прибавила: – Завтра. После концерта.

– Может, мне и вправду научиться на гармошке играть? – негромко произнес он, глядя на ее статную фигуру, на мгновение замершую в освещенном прямоугольнике двери.

– Лучше на трубе…

Она рассмеялась и исчезла. Исчезла для него навсегда. И может быть, жизнь Кузнецова сложилась бы совсем по-другому, если бы он пришел на концерт и дождался ее в клубе. Но как раз в праздники-то у Кузнецова было работы больше всего.

4

Семен не обманул надежд Варвары, почти без репетиций он сыграл все, что было нужно, ничуть не хуже Петухова, который сидел не на сцене, как обычно, а в зале с рукой на перевязи и в гипсе. А на его месте молодцевато восседал Семен и лихо рассыпал звучные аккорды. Под его сопровождение хор исполнил песни, плясуны в красных рубахах навыпуск, в хромовых сапогах сотрясали деревянный пол, заставляя громко чихать от пыли первые ряды. И лично от себя, чтобы доставить Варе удовольствие, Семен под собственный аккомпанемент спел популярную революционную песню «Мой паровоз вперед лети – в коммуне остановка…»

Со сцены Варя искала глазами Кузнецова, но того в зале не было. Не пришел он и на танцы. В сердце девушки шевельнулась обида: давеча чуть ли не в любви признался, а сам даже в клубе не появился… Ну ипусть!

Все равно настроение у девушки было приподнятое; вечер молодежи удался на славу, много хлопали, вызывали на «бис». Митя – он участвовал в хоре – улыбался и показывал большой палец: мол, все чудесно!