Андреевский крест

— Царь вот плевать хотел на мнение всяких там, — разглагольствовал дядя Вова. — Сказал — будет вот так, и все побежали исполнять. А кто против, того плаха ждет с нетерпением. Или красные, Сталин там, или Троцкий. Суровые ребята. Пинками народишко в светлое будущее загоняли. А тем, кто упирался, или поперек базарил — лоб в зеленку. А этот чего? Голова в телевизоре… Все за бабло… Хрен знает чего хочет, и как к этому всех вести собирается.

Так и получилось, что новую тему дядя Вова не вкурил. Ждал все чего-то. Надеялся, что все вернется, и вновь полетят по городу тонированные "бэхи" с бригадами наводить порядок среди коммерсов по совести и понятиям.

А Ким — тот другой. Пацаны его в бизнес рванули, а он сам с ближниками — в политику. Дохлых кур бабкам раздали, бабло кому надо подвезли — типа пожертвование на выборы и краснополянинский в Госдуме очутился. И в Облсовете его люди и в Горсовете. И все в партии власти состоят — хрен их подцепишь. В лихие девяностые эти депутаты так куролесили, такие куражи откалывали, менты до сих пор вспоминают — крестятся. А теперь — власть, бляха от ремня! Наших, окраинных, по следакам таскали, а эти трудовой мазоль на брюхе по заседаниям отращивали.

Думается мне, дяде Вове, ну и хулиганам нашим, лужок определили. Чтоб, блин, паслись спокойно, и в серьезные дела рыло не совали. Какому пацанчику, привыкшему понтово жить, такое понравится? Пусть и денег в карманах не меньше прежнего, но одно дело по крутизне своей иметь, и совсем другое — из выделенной кормушки. Барыги, те что еврофантиками у обменников банкуют, и те боятся перестали. Чуть что, к ментам или депутатам под крыло перебегают. И наказать — не смей. Конкуренция. И совсем уж придавить шефа Киму мешал спорт. Об этом тоже в саунах пацаны шептались. У нас ведь Федерация Дзюдо и Самбо Сибири, а дядя Вова ее почетный президент. А кто главный дзюдоист страны? Вот то-то же!

Подробности своих переговоров "в верхах" шеф до нас не доводил, но и так ведь понятно. Тренера при одном упоминании о Киме трясти начинало. И пошло-покатило из уха в ухо, побежал слушок, что будто бы даже за голову краснополянинского назначена награда. И будто бы даже аж целый миллион вечнозеленых американских рублей.

Коленок, совсем неожиданно для всех, в религию вдарился. Сначала по церквам зачастил, с попами долго общался и службу стоял. И вдруг пропал на несколько месяцев. Мы уж думать че попало начали, а он, как оказалось, в монастырь ушел. В области, в тихом месте. Мы с Поцем его туда навестить ездили, так этот… инок, или как там их называют, даже нам не обрадовался. Последний год перед уходом, Санек и вовсе в скиту каком-то жил. Чуть ли не один в хрен знает какой глухомани. И кроме нас с Михой и видеть никого не желал. Такой вот у человека путь к Богу оказался…

Это я к тому все говорю, что разошлись пути. Расползлись все, поговорить не с кем. В криминал я больше не лез, и в чужие дела не вникал. Костю Майера к себе главным инженером перетащил — он тоже институт закончил, но он все-таки… С ним мы от краснополянинских не отстреливались… Все вокруг, ну кроме Поца — чужие. Никому верить нельзя. А тут вдруг младший брат позвонил. Самый младший, любимый. Леха. Средний, дед Егор, тоже любимый, но…

Короче! Лехе восемнадцати еще не было, как мы с отцом его в армию отправили. Молодой был пацан, горячий. В той же секции, что и я, самбо занимался. Не у шефа уже конечно, у кого-то из наших пацанов. Ну и послал тренер мелких хачу в киоске о долге напомнить. Те и пошли. Почему нет? И я бы пошел. А хачь попался… дерзкий. Ругаться стал матом. Брат с друзьями тоже за словом в карман не лезли. И кончились прения двумя переломами у хача и арестом Лехи.

Дерзкий барыга заявление писать не стал. Он же не кот какой-нибудь, у него же не девять жизней. И Леху по-совести надо было бы отпустить, но протокол попал на стол начальника отдела по борьбе с бандитизмом, и тот тешил хапнуть дополнительное лавэ с известной в узких кругах фамилии. Ну и хапнул, сука. Да еще многозначительно так намекнул, что дело пока в сейфе полежит. Мало ли, мол… Я пожал плечами и поехал к генералу ментовскому. Привет от дяди Вовы передать и в дом отдыха пригласить. И уже там, среди голозадых девок у бассейна и сосен, поинтересовался, почему жадного начальника никак не отправят за казенный счет на Северный Кавказ? Отдохнуть, развеяться, и, за одно, навести там конституционный порядок? За что держите, мол, заслуженного человека в душном кабинете?

Дома с отцом, пусть земля ему пухом, посоветовались, и навестил я военного комиссара нашего района. Армия — школа жизни, вот и решили, что чем по стрелкам и разборкам за мной следом мотаться, пусть еще поучится. Так вот и получилось, что за два месяца до своего восемнадцатилетия отправился мой самый младший братишка в учебку.