Андреевское братство

— Второе, конечно, предпочтительнее, хотя… — при мысли, что на самом деле вокруг нас совершенно иное время и иная реальность, я уже ощущал привычный азарт репортера-первооткрывателя. Стенли, чтобы разыскать Ливингстона и лично увидеть водопад Виктории, отправился в дебри кишащей людоедами и прочей вредоносной фауной Экваториальной Африки, причем сделал это во времена куда менее цивилизованные, чем даже нынешние, без радиосвязи, медикаментов, механического транспорта и надежного оружия. И ничего, и цели добился, и книги написал, и в историю навсегда попал. Я хуже его, что ли? Зато какие необыкновенные впечатления меня ждут и какие репортажи можно будет сотворить… «Хождение за три мира», роман в дневниках и письмах нашего специального корреспондента… Впрочем, такое название кто-то до меня уже использовал. Ничего, другое придумаем.

— Особенно если ты найдешь способ переправить свои творения в редакцию, — охладила мой азарт Алла.

— В крайнем случае, напечатаю то же самое здесь, но с обратным знаком. Отчет о путешествии нашего корреспондента в ХХI век.

— Ох, что ж ты за человек, Ростокин? Скоро тридцать пять лет мужику, а ветер в голове, как в пятнадцать. Не понимаю, зачем я с тобой связалась?

Она на секунду змеиным движением потерлась о мое плечо ощутимо напрягшейся грудью, прижалась бедром и снова отпрянула, не позволив себя обнять и опрокинуть на спину, что я вознамерился сделать в ответ на мимолетную ласку.

— Так вот запомни — я пока возвращаться не намерена. Если даже предложат. Полгода-год…

— А если настойчиво предложат?

— Ирине я верю. Она сказала — живите, сколько хотите. Она побольше Андрея в тонкостях процесса разбирается, считает, что проход в наш мир долго искать придется. Но в Москве мне все равно сейчас делать совершенно нечего. Здесь же, по ее словам, жизнь чрезвычайно увлекательна. Богатство, приключения, неограниченные возможности для самовыражения…

— Ну-ну, — не в целях спора, просто для самоутверждения, я выразил слабое сомнение.

— И вот еще что, — Алла приблизила губы к моему уху. — Я знаю, что тебя особенно терзает…

Я вообразил, она заявит сейчас, будто я боюсь ее измены, неважно с кем, при желании партнера она себе найдет хоть в дебрях Амазонки. Но нет, ей в голову пришло нечто другое.

— Ты мучаешься, пытаясь разобраться в парадоксах путешествия в прошлое. Так нет ведь ничего такого. Не в прошлом мы, а просто в неведомой стране. Как Гулливер на Лапуте. Ведь это параллельный мир, не так ли? С нашим имеет не слишком много общего. Из этого и исходи. Плыли, плыли и приплыли… Живи и изучай нравы аборигенов. Вот и все…

Гениальное решение! Я не успел сообщить ей своей оценки.

Резким толчком в плечо Алла вдруг повалила меня на подушку и взгромоздилась коленями мне на живот. Я едва успел напрячь брюшной пресс. Она все-таки сделала по-своему, опять завладев инициативой. Зловеще, словно классическая ведьма, сощурив глаза, блестя зубами и угрожающе рыча, Алла сжала коленями мои ребра, а сильными пальцами — плечи, приблизила лицо к моему лицу.

— Что, попался, Хома Брут? Не вырвешься, и крестное знамение тебе не поможет. Будем летать, пока петух не прокричит… — перевоплощение было настолько внезапным и убедительным, что аж холодок пробежал по спине. Впечатление особенно усиливала ее рубашка, смутно белеющая в зеркале напротив, чем-то похожая на саван.

Фу, жуть какая лезет в голову!

Глава 6

Мы проснулись от настойчивого гудка плоского телефонного аппарата вишневой пластмассы с кнопочным набором. Опять явный анахронизм, в двадцать четвертом году телефоны были большие, деревянные, с рогатыми никелированными трубками.

— Доброе утро, — раздался отчетливый и громкий голос Андрея. — Отдохнули, надеюсь? Нет желания вставать?

— А который сейчас час?

— Скоро десять. Вчера я не стал вас тревожить, а сегодня уже можно?

— Пятнадцать минут мы имеем?

— Хоть двадцать. Я буду ждать на улице…

С утра омытый ночным дождем и освещенный лучами едва поднявшегося над скалистой грядой солнца поселок показался мне гораздо более симпатичным, чем вчера. Вообще вчерашнее угнетенно-встревоженное состояние собственного духа сейчас казалось мне странным. Воистину, утро вечера мудренее. Алла вновь надела подаренный Паниным индейского покроя костюм светло-серой замши и высокие сапоги с мягкими присборенными голенищами, распустила по плечам отмытые от морской соли волосы. Бурная ночь любви, целиком прошедшая по ее сценарию и режиссуре, никак не отразилась на девической свежести лица. А ведь через месяц ей уже двадцать восемь, вдруг вспомнил я.

Андрей поднялся нам навстречу со скамейки возле дома напротив.

— Предлагаю совсем короткую экскурсию, а потом — завтрак, — сказал он после обычных коротких приветствий. — Наш поселок называется без затей — форт Росс. Можно сказать — форт Росс-3.