Андреевское братство

— Ох, бросьте, диа френд! Ведь я могу и вправду счесть вас ненормальным, вроде того, кто начал строить Шартрский или какой там еще собор. Ага, вот я поупираюсь сорок лет, помру, как полагается, от туберкулеза или от натуги, а еще лет через двести кто-то с молитвой разрежет ленточку у входа. И мир задохнется в восхищении. «Слава, слава самоотверженному Игорю Моисеевичу, притащившему на горбу краеугольный камень!»

Не желая больше втягиваться в бессмысленный и бесконечный разговор, Станислав молча вышел в коридор, повозился там, погромыхивая металлом о металл, и вернулся, неся перед собой универсальный пулемет «ПКМ» с пристегнутой сбоку патронной коробкой.

— Приходилось вам такое видеть? — спросил он, ставя пулемет на стол, на откидные сошки.

— И неоднократно, а в чем дело?

— Этот пулемет стоит на вооружении армии Югороссии, бывшей Белой…

— Да.

— А чем вооружена Красная Армия, да и все остальные европейские армии тоже?

— Мало ли… «льюис», «шош», «максим», «кольт», «гочкис», «браунинг», — я четко выдавал марки пулеметов, виденных в коллекции Шульгина. Мог бы также с ходу перечислить их тактико-технические данные.

— И вас ничего не удивляет?

— Абсолютно. Пулемет как пулемет. Аккуратно сделан, но и не более.

— А почему русский же «максим» весит 64 килограмма, а этот — 12?

— А почему «льюис» — тоже 12 или 13, не помню точно… — ответил я, в соответствии с легендой, вопросом на вопрос.

— Так невозможно же сравнивать! Этот пулемет по боевым качествам превосходит даже и «максим», а «льюис»… Самоварная труба и диск на сорок выстрелов.

— Ну и что? — не понял я хода его мысли. Прикинувшись дураком, я кое-что выиграл.

— Да то, что не должно быть такого разрыва в качестве техники! Кто его сделал, где? — Станислав быстро и умело произвел неполную разборку. Сунул мне под нос крышку ствольной коробки. — Где клеймо завода, год выпуска, номер, наконец? А вот, посмотрите, — он протянул мне затворную раму, шток газового поршня, возвратную пружину. — И это, в сущности, все. Вместо полусотни деталей, грубых и ненадежных — только вот это…

Я понял, что его волнует. Конечно, если он не совсем дурак, а еще и, скажем, инженер, несоответствие конструкции техническому уровню века обязательно должно удивлять. Но я-то по легенде не инженер. Пришлось пожать плечами и растерянно развести руками.

— Почему бы и нет? Когда мы с вами родились, простые пятизарядные винтовки были в диковинку, а уж ручные пулеметы… Ваш отец тоже хватался за голову от изумления и, как великий русский режиссер, провозглашал «Не верю!»?

Он сообразил, что я безнадежен. И решил зайти с другой стороны.

— Тогда послушайте и поверьте мне на слово, потому что именно сейчас мне подтвердить это нечем. Мы три года наблюдаем за происходящим. И удивление только нарастает. Пулемет — частность, но очень наглядная. Я держал их в руках не один десяток. И знаете что, все они совершенно идентичны!

Я в самом деле не понял его пафоса и потому удивился от души, без наигрыша:

— Так, по-моему, уже с начала восемнадцатого века любое почти оружие выпускается серийно и все детали взаимозаменяемы. А с тех пор как Форд внедрил конвейер…

— Ерунду вы говорите. То — серийность, а здесь — идентичность. Они все совершенно одинаковы, — вразрядку произнес он. — У нас есть хорошие эксперты. Они изучали, сличали, фотографировали. Снаружи — да. Там имелись индивидуальные отличия, появившиеся в процессе эксплуатации. Но внутри!.. В местах, совершенно недоступных случайному повреждению, имеются абсолютно одинаковые спилы, раковины, другие дефекты обработки. То же касается и пружин…

Мне осталось только задать последний вопрос:

— И что из этого наблюдения следует?

— А сами вы не знаете? — со смешанным любопытством и нетерпеливым ожиданием спросил Станислав.

— К глубокому сожалению — нет. И даже затрудняюсь представить, какие выводы можно сделать из столь тщательно проведенной экспертизы.

Я не лицемерил сейчас, я и вправду не знал ответа, хотя кое-какие смутные догадки у меня и появились. И собеседник мне поверил. Это сразу нас как-то сблизило. Странно, но мне даже расхотелось ерничать.

— Вот и я не знаю, — кивнул Станислав. — Чувствую, что разгадка где-то очень близко, но — увы… Согласитесь, не может же это быть просто так?

— Вы знаете, а ведь может. Принцип средневекового философа Оккама. Не нужно искать сложных объяснений, если можно найти простое. Предположим, имеется отлаженное, очень… — я хотел сказать автоматизированное, но подобрал более уместный термин — высокомеханизированное производство, специальные станки, выполняющие заданные операции с большой степенью точности и быстроты… Я не инженер, но кое-что видел. Так вот, если это все так, то дефекты резцов, штампов, каких-то суппортов могут оставлять одни и те же следы на деталях…

— Возможно, и это возможно, — без особого энтузиазма ответил Станислав, — но все же, все же… — и неожиданно сменил тему, вернее, перешел на новый ее виток.