Андреевское братство

Я заложил двойной координат и увидел, как катера эффектно разошлись на контргалсах, до половины выскакивая из воды, располосовали поле боя белопенными бороздами, почти растаяли в дымной мгле и снова ринулись в атаку, заходя теперь с передних четвертей горизонта. Моим первым побуждением было вновь подставить им корму, и Новиков это понял. Оторвал голову от прицела, взмахом руки указал мне курс. Я понял, что он прав. Неприятель сейчас выйдет на ракурс-ноль, стрелять можно из всех стволов без упреждения. И я еще наконец сообразил, что на катерах нестабилизированные пушки, что было даже как-то дико! Они б еще кремневыми мушкетами вооружились! Не пираты, а клуб любителей старины какой-то. А трубы вдоль бортов — неужто в самом деле торпеды? Или все же самонаводящиеся ракеты? Тогда почему они их не запускают? Яхта нужна им целая?

Андрей с Ириной понимали друг друга не только без слов. Они просто думали одинаково. Их автоматы ударили залпом. Нескончаемыми, на расплав стволов очередями.

Такого я давно не видел, не видел никогда. Спаренная трасса Андрея поймала наконец правый катер. Он вспыхнул мгновенно, словно бросили факел в бочку с бензином. Столб бледно-желтого пламени вскинулся метров на пятьдесят.

Я довернул «Призрак» чуть левее, чтобы Новикову удобнее было перенести огонь на левую цель. С дистанции не больше мили и он, и Ирина достали ее одновременно. Но башенный стрелок катера тоже успел. Рубка яхты загудела, как дверь дота под кувалдой Артура. Меня отбросило на штурманский стол, а сверху накрыло звоном, грохотом и болью — не выдержало восьмимиллиметровое закаленное стекло.

Острые и, мне показалось, горячие осколки вонзились в щеку, шею, спину. Но, кажется, не в глаза. Чувствуя, как намокает от крови рубашка, я встал, нащупывая манипуляторы, и успел увидеть, как, не сбавляя своего сорокаузлового хода, катер зарылся носом и исчез с поверхности моря, словно ныряющий дельфин. Только что был — и нет его, остались какие-то болтающиеся на волнах обломки и радужное пятно бензина из лопнувших цистерн.

Зажав ладонью почти пополам разрубленную щеку, я посмотрел на Новикова. Он вставал с сиденья, сгребал ногами на палубу засыпавшие орудийный барбет гильзы.

На море гулко ухнуло. Взорвался пылавший, как стог сена, первый катер, в дыму летели вверх и в стороны куски металла и как бы даже люди. Но не уверен, мне могло и показаться, соображал и видел я не особенно отчетливо.

И лишь потом я глянул в нос. Откинувшись назад, касаясь волосами палубы, в кресле орудия косо висела Ирина. «Как застрявший ногой в стремени всадник» — мелькнуло в голове неуместное сравнение…

— Вояка, твою мать… Герой долбаный… Бабу послал под снаряды… — с трудом шевеля разбитыми губами и прижимая к щеке насквозь промокший густой и вязкой, как сметана, кровью платок, крыл я Новикова всеми известными мне словами, пока он кромсал десантным ножом ее спаскостюм, открывая развороченную, с торчащими обломками ребер рану под правой грудью.

— Да ничего, ничего, сейчас все в порядке будет. Сердце цело, голова цела, а это мы сейчас… — успокаивал он меня, однако руки у него заметно дрожали. Может, и не от страха, может, просто от вибрации и тряски пушечной турели.

Он резанул ножом по рукаву, распорол тугой резиновый манжет, и только тут, увидев знакомое черное кольцо браслета, я вспомнил его свойства и немного успокоился. Тут же меня сильно повело, еще я сумел опуститься на колени и лишь потом отключился.

Очнулся я почти сразу, но Ирины на палубе уже не было, а надо мной, всхлипывая, хлопотала Алла, не слишком умело обматывая мне шею и голову бинтом.

…Под вечер мы сидели с Новиковым в кают-компании и крепко выпивали. Ирина, по его словам, была уже в порядке, да и меня оказавшийся в запасе у Андрея второй гомеостат заканчивал лечить. Под повязками слегка зудело, но это еще на час, на два, не больше. Вот если б тот длинный, кривой, как ятаган, осколок, что воткнулся под ключицу, попал немного выше и рубанул артерию — тогда не знаю, совместима с жизнью мгновенная и полная потеря крови или нет.

— За мной это была охота или за тобой, вот в чем вопрос? — Новиков раздавил в тарелке окурок. Накурили мы здорово, слоистый дым висел под подволоком и неохотно выползал в открытые иллюминаторы.

— Думаю, все-таки за мной. Твои друзья нашли бы куда изящней способ…

— А у тебя такие вот друзья?

— Ну, хрен их знает… Меня тут многие не прочь, наверное, мало-мало пограбить. Примелькался, давно уже кручусь в архипелагах…

— Примелькался! А про пушки твои не знали?

— Откуда же? Я из них стрелял-то пару раз всего и без свидетелей.

— Хорошо, значит, тренировался. И Ирину научил. Она случаем в морской пехоте не служила?

Андрей усмехнулся, медленно выцедил рюмку коньяку, снова закурил.

— Она вообще женщина большой и сложной судьбы. Ты у нее сам при случае спроси, где и кем она служила.