Андреевское братство

И заговорил на опережение, старательно ломая слова:

– Ми есть дипломаты, Свисс… Швейцарска республик. Нейтрал, друзья ваш правительств. – Я пощелкал пальцами для убедительности, чтобы быть понятным аборигену, добавил: – Межнародный Красный Крест. Что ви хотеть, что имеет быть произойти здесь? Третий дня ми отъезжаль Тверь, все било спокойно, так. Сейчас едем – неспокойно есть. Варум?

Как удачно вышло, что я прилично знал немецкий, потому что человек в коже сразу же перешел на отчетливый «хохдойч», хоть и чувствовался в нем неистребимый московский выговор.

– Дипломаты? Паспорт имеете?

Я вытащил свой из внутреннего кармана.

– Зачем ездили в Тверь?

– Там, в машине, представители европейских фирм и ваш сопровождающий от Совнаркома. Имеют интерес к концессиям и деловому сотрудничеству в обувной промышленности. Кожи, готовые изделия из Торжка и Кимр… Вас не затруднит объяснить, что происходит в городе?

Я надеялся, что мои пассажиры слышат то, что я говорю, и имеют более-менее надежные документы.

Командир непонятной принадлежности полистал мой паспорт. Я рассчитывал, что лишних вопросов у него не будет, потому что моей «легенды» могло хватить лишь минут на пять не слишком тщательного допроса. А то, что он говорил по-немецки, внушало некоторую надежду. Раз знает язык, должен и в прочих аспектах цивилизованной жизни ориентироваться.

Я даже спросил для обострения ситуации:

– А ваш немецкий неплох. В Гейдельберге учились?

– В Мюнхене. Только не учился, а был в плену…

– Сочувствую. Но даже в столь печальной ситуации есть свой плюс – не так ли?

Я чувствовал, что он лжет. В плену даже за три года так хорошо язык не выучить. Впрочем, если он до этого окончил гимназию, а то и университет… Но лесть моя цели достигла.

– Езжайте, – он протянул мне паспорт. – Вы сейчас куда намерены?

Я почувствовал, как пот покатился по спине и мокрыми стали подмышки. Адреса швейцарского посольства в Москве я не знал. Спросит – конец.

– На Сивцев Вражек, – ляпнул я наугад. – У нас там арендован гараж и гостевые комнаты… Но, может быть, вы все же меня просветите – что тут вдруг у вас случилось?

– Езжайте, – повторил человек. – И лучше – в окружную, к Москве-реке, а там по Волхонке. Повезет – доберетесь… – он криво усмехнулся. – Очередная революция у нас здесь. Народ свергает продажный режим Иудушки Троцкого…

– Ну и как, успешно? – позволил и я себе улыбнуться, садясь за руль.

– Пока – да, – ответил, как я теперь понял, инсургент.

Я кивнул понимающе.

– Но если вдруг что-то не выйдет – добро пожаловать в наше посольство. Спросите господина Риттенберга, это я. Честь имею. Долг платежом красен… – последнее я снова произнес по-русски.

– Данке шен. Только у нас и посольское гостеприимство безопасности не гарантирует. Пан или пропал…

Я поднес два пальца к козырьку кепки и дал газ. Пожалуй, и правда лучше воспользоваться добрым советом и крутить руль вправо, потом влево, выезжать сначала на Пресню, а уже оттуда прорываться к цели через Дорогомилово, Смоленскую, Арбат. Раз здесь патрули мятежников, то где-то поблизости могут объявиться и правительственные войска…

– Вот видите, наш волонтер проявил себя совсем неплохо, – снова раздался из динамика голос Кириллова. Похоже, из троицы он относился ко мне с наибольшим доверием и симпатией, а это неплохо, раз именно он здесь «царь, Бог и воинский начальник». – Причем общался он не со своими, а как раз с нашими союзниками, так что…

– Ничего не «так что», – опять вмешалась Людмила. – Еще неизвестно, наши ли это люди или очередная подставка…

– Ну-у, вы, милочка, скоро заявите, что вообще все нынешнее восстание организовано именно для того, чтобы позволить господину Риттенбергу внедриться в наши ряды…

– А я бы и этого не исключала, – буркнула женщина, но ее агрессивный порыв явно иссяк.

– Обещаю, – невнятно из-за того, что он в данный момент прикуривал найденную в подвесном шкафчике сигару, сказал Станислав, – что, когда придет время, я позволю вам застрелить или зарезать его собственными руками. Но до этого сладостного момента прошу демонстрировать полную лояльность и дружелюбие. Вы меня поняли?

– Поняла, – с тоской в голосе ответила Людмила, – но когда будет можно, я его лучше задушу… Он же совершенно не тот, за кого себя выдает. Разве не видно?

– А вы – та? И за кого должен себя выдавать еврей, чтобы вам понравиться?

– Да какой же он еврей! – воскликнула Людмила и осеклась.

– А что, была возможность убедиться в обратном? – с ехидством и елеем в голосе спросил Кириллов, видимо, большой знаток по этой части.

– Я это, хочу сказать, где вы видели евреев под два метра ростом, светлых шатенов с серо-голубыми глазами? И совершенно не картавит. Он остзейский немец, клянусь. А фамилия?..