Андрей

– Вот, Игорь Михайлович, объясните, зачем делать так, как Вика, и не доделать все до конца!? Это же глупо! Я, конечно, все понимаю: она хотела, чтобы я больше времени проводил с ней: она любит меня. Но зачем делать вот так? Можно было объяснить на словах, а не доводить дело до избиения! – его речь звучала действительно по-взрослому. Он понимал, о чем говорит, он знал ценность своих слов.

Наш диалог перешел на молчание. До меня начало доходить, что в этой ситуации и как. Ситуация похожа на сюжет классической драмы. Но все было не так. Все было гораздо сложнее.

Мы смотрели друг на друга с минуту, я – смотрел сквозь Андрея, он, улыбаясь, – смотрел мне в глаза.

– Андрей, получается, Вика не хотела, что бы тебя побили? – вопросы постепенно рассеивались в моей голове.

– Да. Она просто ревновала меня к ним. А Витьку приглашала, чтобы он настраивал ребят против меня. Витьке-то хорошо – она нравилась ему, – его кулаки по-юношески сжались..

– Но самое главное, что она не хотела драки! – прокричал он еще раз, видимо, делая на этом акцент.

– А почему именно Витька? – хотя, на самом деле, я понимал, почему.

– Он как бы был главный в нашей компании, но это так, пустяк, – сказал он это и махнул рукой.

Я все понял: Вике не нравилось то, что Андрей проводит слишком много времени с друзьями, поэтому она решила, что настроит их против Андрея через Витьку. Но Витька не остановился на прекращении общения – он устроил драку, чего никто, кроме самого Витьки, не хотел. Никогда в жизни я не сталкивался с подобным.

– Андрей, а что вы будете делать с Витькой? – я был готов услышать любой ответ.

– Мы с ребятами посовещались и решили, что Витьку мы прогонять из компании не будем, – на этой фразе на его лице засияла гордость за сделанное решение, – но с этих пор в компании главным буду я, – он ехидно улыбнулся. А, кстати, забыл добавить, что теперь мы гуляем все вместе, то есть я, Вика и ребята. Только вместе.

Мне стало легко на душе из-за того, что Андрей не потерял друзей и девушку. Вместо того, чтобы ответить ему, я просто стоял и улыбался ему. А он улыбался мне.

Вы не представляете, как этот мальчик вырос в моих глазах. Из побитого, брошенного всеми человека, Андрей стал, как он выразился, главным в компании, смог простить ревнивую девушку и вероломных друзей. Я думаю, что не каждый бы смог сделать так, как он. Моей радости не было конца и края. Я смотрел на него и улыбался. Я уже видел не того мальчика, а поистине взрослого человека.

Хромать он перестал, спина прошла, пиджак он свой зашил, раны на губе заросли, однако раны в душе его останутся на всю жизнь. Хотя, какие раны? Жизненный опыт – это скорее не раны, а отметины на столпе души, и чем больше их там, тем мудрее человек.

После того, как мы вместе разобрались, я позвал Андрея пить чай. Мы еще долго, часов до одиннадцати, сидели на кухне и болтали друг с другом. Он оказался очень интересным собеседником, не по возрасту. Но пришла пора прощаться. Поздно, папа, наверное, будет ругаться – а хотя, что уж там.

Мы с ним попрощались. Он пообещал, что будет приходить ко мне один и в компании. Не знаю, был ли я рад этому.

Я пожал ему руку и закрыл за ним дверь; я волновался за него.

Так закончилась самая светлая, добрая и счастливая история, которую мне когда-либо приходилось наблюдать. Справедливость торжествовала. Андрей, как казалось со стороны, нашел свое счастье.

Когда он ушел, на меня навеяла грусть, та самая грусть за утраченное прошлое; за то прошлое, которое не вернуть. Было поздно, и я пошел спать, но мысли о Наталье, моей Наталье, не покидали меня. Сердце мое сжалось до отказа, глаза налились слезами. Я не мог думать ни о чем, кроме нее.

В школе я был таким же горячим, как Андрей; да что уж томить, я был горячее его! Моя гордость не знала предела, я был упертым больше, чем те бараны, схлестнувшиеся на мосту; я не признавал ошибок ни за собой, ни за другими; я не терпел слабости; я не умел прощать. О, юношеский максимализм, что ты делаешь с людьми? Почему ты дарован тем, кто еще не познал мира?..

Её звали Наталья, ей было шестнадцать. Она была дочерью моего учителя по математике. Каждый раз, когда я приходил к ней на занятие, а оно проходило в двенадцати (!) остановках от меня, Наталья, встречая меня на пороге, строила мне глазки. Я приходил только ради этого. Мне не нужна была наука. Мне нужна была она – робкая, нежная, застенчивая, девственная, безобидная. Она делала все так, как хотел я – вот такая была любовь! Мы, скорее я, строили планы на будущее, придумывали детям имена, выбирали место, в котором будем отдыхать. Все шло идеально: она счастлива от того, что у нее есть человек, которого она слушает; я был рад от того, что есть человек, который слушает меня.

Но время идет.

Я уже окончил школу, правда, не так хорошо, как хотелось, поэтому пришлось идти в армию. Наталья тяжело восприняла это, но она как всегда смирилась. Мы дали клятву быть верными друг другу.