Андрей Белый

В некрологе, напечатанном в «Известиях» и подписанном Борисом Пильняком, Борисом Пастернаком и Григорием Санниковым, говорилось: «8 января, в 12 ч. 30 мин. дня умер от артериосклероза Андрей Белый, замечательнейший писатель нашего века, имя которого в истории станет рядом с именами классиков не только русских, но и мировых. Имя каждого гения всегда отмечено созданием своей школы. Творчество Андрея Белого – не только гениальный вклад как в русскую, так и в мировую литературу, он – создатель громадной литературной школы. Перекликаясь с Марселем Прустом в мастерстве воссоздания мира первоначальных ощущений, А. Белый делал это полнее и совершеннее. Джемс Джойс для современной европейской литературы является вершиной мастерства. Надо помнить, что Джемс Джойс – ученик Андрея Белого. Придя в русскую литературу младшим представителем школы символистов, Белый создал больше, чем все старшее поколение этой школы, – Брюсов, Мережковские, Сологуб и др. Он перерос свою школу, оказав решающее влияние на все последующие русские литературные течения. Мы, авторы этих посмертных строк о Белом, считаем себя его учениками.

Как многие гениальные люди, Андрей Белый был соткан из колоссальных противоречий. Человек, родившийся в семье русского ученого, математика, окончивший два факультета (в действительности второй факультет – историко-филологический – А. Белый не закончил. – В. Д.), изучавший философию, социологию, влюбленный в химию и математику при неменьшей любви к музыке, Андрей Белый мог показаться принадлежащим к той социальной интеллигентской прослойке, которой было не по пути с революцией. Если к этому прибавить, что во время своего пребывания за границей Андрей Белый учился у Рудольфа Штейнера, последователи которого стали мракобесами Германии, то тем существенней будет отметить, что не только сейчас же после Октябрьской революции Андрей Белый деятельно определил свои политические взгляды, заняв место по нашу сторону баррикад, но и по самому существу своего творчества должен быть отнесен к разряду явлений революционных. Этот переход определяется всей субстанцией Андрея Белого… <…>»

Те же мысли Пастернак, с трудом сдерживавший слезы, высказал и на гражданской панихиде, проходившей 9 января в помещении Оргкомитета Союза советских писателей. На другой день состоялась кремация. Гроб с телом до крематория везли на катафалке-дрогах, запряженных одной, еле шагающей лошадью. Приехавшая из Ленинграда Нина Ивановна Гаген-Торн двигалась вместе со скорбной процессией по таким любимым писателем московским улицам (где он тысячи раз проходил один или с друзьями) и как могла поддерживала ничего не видевшую от горя Клавдию Николаевну. Спонтанно родились стихи: в центре их два неразрывно связанных начала – ноосферный Космос и постигающий ее поэт, сын Матери-Земли:

Умер. Положили на дроги,
Долго везли мостовыми…
Сожгли… И немногие
Помнят самое имя.

А был такой, что Вселенную

В тонкой держал ладони…
Травы над ним смиренные
Спины зеленые клонят.

Спустя неделю урну с прахом писателя захоронили на Новодевичьем кладбище. Самосознающая же душа его и то, что теософы и антропософы именуют эфирным и астральным телом, стали частью разлитой в бесконечном Космосе ноосферы…

* * *

Осип Мандельштам воспринял смерть Белого как событие апокалипсического значения. Тема эта не давала ему покоя, и в течение января поэт создал цикл из семи стихотворений (часть из них была не завершена, остальные до конца не отделаны). Весь цикл в целом и каждый из составляющих его элементов задумывались как традиционные русские «плачи» и как таковые воспринимаются по сей день. Вот лишь некоторые из фрагментов мандельштамовского «плача»:

Меня преследуют две-три случайных фразы,
Весь день твержу: печаль моя жирна,
О Боже, как черны и синеглазы
Стрекозы смерти, как лазурь черна!

Где первородство? Где счастливая повадка?

Где плавный ястребок на самом дне очей?
Где вежество? Где горькая украдка?
Где ясный стан? Где прямизна речей <…>
……………………………….
Ему солей трехъярусных растворы
И мудрецов германских голоса,
И русских первенцев блистательные споры
Представились полвека в полчаса.
<… >

* * *