Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

g) Бугаев пишет, что Петровский (а Сизов? а Киселев?) уклонялся от разговора о Мусагете и с раздражением морщился, говоря, что Труды и Дни кончаются. Я должен сказать, что эти уклонения, отговорки, голословные заявления с отказом продолжать разговор, что все это весьма простительно, хотя и несколько эгоистично! В самом деле, ведь если начать говорить, то придется резать правду-матку или же фальшивить. Первое опасно, второе – грешно. Ну и уклоняются. Но, видно, мне придется настоять на том, чтобы перестали «уклоняться» и открыто высказались. Еще один скандал, и я потребую третейского суда. –

h) Так как Бугаев, надеюсь, внял моему увещанию и согласился, по крайней мере, в 1912 г. остаться редактором Тр<удов> и Дн<ей>, то и я внимаю его настоянию относительно напечатания в Тр<удах> и Дн<ях> Эллисовского предисловия к Парсифалю; но с одним условием – Бугаев должен продержать редакторскую корректуру. Тогда Манифест Эллиса пойдет (если он согласен, чтобы я его выправил) в тетради №№ 4–5, а Предисловие к Парсифалю в тетради № 6[3156] (Арго пойдет в первую голову, так что Парсифаль выйдет только к Пасхе[3157]; но это уже самое позднее; NB: у нас мало денег будет в 1913 г.). – Тут же кстати скажу, что не мешало бы Бугаеву с Эллисом потолковать о версификации Парсифаля, которую Бугаев так не одобрял. – Клянусь, что Эллис, усовершенствовавшись в нем<ецком> яз<ыке>, будет недоволен своим переводом. Нельзя, господа, учиться и, учась, тут же фиксировать для публики свои уроки. Это относится не только к переводам, но и к статьям по оккультизму. –

i) Это я-то хочу Вас обоих в «рамочку засадить»!? Пишите о чем хотите и как хотите, но помните о той «рамочке», которую Вы сами себе поставили, участвуя в основании Мусагета; Мусагет – одно, Духовное Знание[3158] – другое; нельзя раздувать Мусагет до того, чтобы в него вошло и Духовное Знание, достаточно Орфея и Логоса…[3159] Кстати, Духовное Знание отклоняет от себя Парсифаля Эллиса, даже если бы Мусагет дал деньги на издание! Это – характерно! А вот Мусагет должен, быть может, помещать у себя статьи о мистерии Штейнера, заявляющие, что Фауст Гёте детская забава в сравнении с этими мистериями, или статьи, где пытаются доказать, что Кант – дилетант и испортил философию (см. Philosophie und Theosophie Steiner). – Мусагет должен остаться верным Канту, Гёте, Вагнеру, или его существование есть ложь, есть фикция. –

k) Приходится вернуться к пресловутому инциденту с моим адресом, ибо Бугаев все в том же письме Петровскому сам еще раз возвращается к этому инциденту, по-видимому, неисчерпаемому в его глазах: во-первых, я протестую против передержки (их, впрочем, много в последних письмах Бугаева), заключающейся в том, будто я заявил, что буду возвращать письма нераспечатанными потому только, что меня упрекнули (ложно) в «неряшестве» с адресом (…«этот логический вывод квалифицируется Метнером как личное ему оскорбление etc»…); во-вторых (см. выше пункт f об адресе), из предложенной Бугаевым альтернативы (увы и ах) следует логически, что «Ахрамович, Петровский, Киселев, ложно утверждавшие, что адрес Метнера неизвестен, – путаники», только я этого выражения не употребил бы, ибо Ахрамович потерял голову (как я уже говорил), а Петровский и Киселев, как уехавшие до меня[3160] (впрочем, не помню точно, уехал ли Петровский до меня, но он простился со мною за несколько дней до моего отъезда с тем, чтобы выехать как можно скорее); итак, самое бóльшее, что могли утверждать Петровский, Киселев и Сизов, это то, что они не знают моего точного адреса, а не то, что мой адрес вообще неизвестен; если же они утверждали последнее, т. е. «вообще», то они «путаники», и я это им скажу в лицо. –

l) «Метнер отвергает переиздание моих сочинений», пишет Бугаев, вновь подтверждая мою мысль о том, что писатели разучились читать. Проще прочесть пункт 12 моего письма Бугаеву от 13–14/26–27–IX и сказать, какая здоровая вполне голова способна сделать из этого пункта вышеозначенный вывод?? (А такими «выводами» пестрит вся последняя переписка Бугаева). Отклоняет Мусагет только переиздание Голубя, и это потому, что второй роман продан Некрасову. С этим отклонением вполне согласны и Петровский, и Киселев, и Рачинский, и мой отец (т. е. и Лит<ературный> Совет, и Хозяйств<енная> Комиссия). Все остальное, разумеется, может быть переиздано, если Вы будете иметь письменное разрешение на это от Полякова и других издателей, о чем и намекается в пункте 12 (…«спишитесь с Поляковым»…) – Прежде всего было бы желательно издать все три симфонии в одной книге в формате и шрифтом IV симфонии. Но надо узнать, разрешает ли Поляков или проданы ли III и I симфонии[3161]. –