Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Оставаясь Редактором «Трудов и Дней», должен я напрямик заявить, что ни статей В. Иванова, ни статей Э. К. Метнера pro или contra Штейнера я не пропущу; ибо положение мое перед Штейнером было бы совершенно ложным, если бы я, оставаясь учеником его, пропускал в редактируемом мною журнале теоретические рассуждения о его чисто практическом деле[3198].

Вот мое единственное условие; и оно справедливо: антиштейнеристы обязываются молчать о деле доктора; тогда и штейнеристы из уважения к общему делу обещают свой нейтралитет.

Оставаясь с Вами товарищем по Редакции, многоуважаемый Эмилий Карлович, я прошу о единственном: Вы называете мои «ответы по крайнему разумению» «передержками», «ложью». «Передержка» и «ложь» предполагают сознательный и злой умысел. А таковое предположение, поймите Вы, было бы тоже «передержкой» и «ложью». Настаивать на сознательной «лжи» моих писем, значит навсегда (в сей жизни и в будущей) искать разрыва со мной.

В последнем случае вопрос о «третейском суде» между мною и Вами выступает сам собою. Условия мои в случае этого суда уже написаны мною (первой реакцией на письмо Ваше было – искать этого суда); при внимательном перечтении Вашего письма я увидел в нем нечто еще, кроме грубого утверждения, что я «передержщик»; и вот это «нечто» и побудило меня написать Вам формальное и примирительное письмо во имя общего дела, нас связывающего. А предложение третейского суда и мои условия этого суда я в видах общего мира и блага пока прячу в свой чемодан.

Уведомляю Вас о том, чтобы Вы не думали, будто я от суда уклоняюсь; третье напоминание о суде (первое летом 1911 года, второе весной 1912 года) заставляет меня с величайшей серьезностью отнестись к этому напоминанию. Только одно миролюбие, действительная потребность в столь нужном для меня самоуглублении и общее дело вынуждают меня в последний раз постараться в пределах формальных отношений искать хоть островка гармонии и солидарности.

С надеждою на существование хотя бы минимальной этой гармонии позвольте засвидетельствовать, многоуважаемый Эмилий Карлович, мое уважение к Вам.

Борис Бугаев.

P. S. «Я бы мог вскрыть неверность и передержку[3199] почти каждого раздела этого письма» (Метнер: последнее письмо его мне), «я протестую против передержки[3200] (их много в последних письмах Бугаева[3201])…», «лгать нечего на меня[3202]». И все резюмировано: «Das Erste und Letzte, was vom Genie gefordert wird, ist Wahrheitsliebe» (Гёте). Сопоставляю эти выдержки и вижу ясно, что я обвиняем в сознательной лжи и сознательной передержке, тогда как в лучшем случае могла идти речь о полной запутанности в понимании текста писем, смысла слов и толкования недостаточно оформленных выражений. Если Вы, Эмилий Карлович, не объясните точного смысла, о какой лжи и передержке вы говорите, сознательной или невольной (от неясности толкования), и не заявите мне, что я не передержщик, то, несмотря на всю готовность договориться хоть бы до минимума согласия, вопреки необходимой работы над собой и невозможности мне приехать в Россию, я должен буду воззвать к третейскому суду между нами[3203].

РГБ. Ф. 167. Карт. 2. Ед. хр. 72.

Ответ на п. 262.

265. Белый – Метнеру

Около 15 (28) октября 1912 г. Дегерлох

Многоуважаемый Эмилий Карлович!

Эллис шлет статью[3204]. Прочел и одобрил оную. Несколько упоминаний об оккультизме чисто внешни[3205]. Если они шокируют, Эллис согласен на цензуру: писать будет для каждого номера. Упоминание обо мне можно бы пропустить[3206]. В общем статья хорошо литературно написана. Скоро пришлю еще статью. «Тр<уды> и Дни» надо беречь, по-моему.

Примите уверение в совершенном почтении и преданности.

Б. Б.

РГБ. Ф. 167. Карт. 2. Ед. хр. 74. Видовая открытка: «Rigi-Kulm (1800 m) und Pilatus (2132 m)». Почтовый штемпель отправления не прочитывается. Датируется по почтовому штемпелю получения: Москва. 19. 10. 12. Обратный адрес: Stuttgart. Degerloch. Werrastrasse, 45 (Белый и А. Тургенева жили в Дегерлохе с конца октября н. ст. вместе с Эллисом).

266. Белый – Метнеру и В. Ф. АХРАМОВИЧУ