Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

1) О Коле см. письмо Алексея Сергеевича[333]. 2) Андрей Павлович Мельников (сын Печерского) сказал мне, что ему передавали раскольники о Мережковских; Д. С. и З. Н. были, как Вы знаете, «в лесах и горах»[334]; их там приняли некоторые старые раскольники за Антихриста и Вавилонскую блудницу. Тот же Мельников рассказал мне, как Мережковский совсем нечаянно разыграл Хлестакова: в каком-то селении исправник и другие власти сочли его за какое-то важное лицо, посланное от правительства, и сообразно с этим рассыпались в чрезмерных любезностях; возили его всюду даром на земских лошадях чуть ли не цугом и во всяком случае с эскортом верховых урядников; все это факты, ибо исправник представил счет расходам по приему Д<митрия> С<ергеевич>а с супругой[335]. Но – между нами! «Во всех нас есть нечто Хлестаковское». 3) Почему бы Вам не прочесть несколько стихотворений Ваших Коле; в особенности В дремучем лесу и Уж этот сон мне снился[336]; оба – немецки-подмигивающие и совсем оригинальные негейневские; последнее (откровенно скажу) лучше гейневских. Анюту[337] я знакомлю с Вашими поэтическими произведениями. Она в восторге. 4) Сегодня пришла Ваша карточка[338]. Спасибо за неизменную память; «сегодня» – уж 28 декабря. Пока до свидания.

«Странные явления наблюдались в Париже в ночь с (29 на 30) декабря н<ового> ст<иля>. Во многих местах вдруг остановились в 1 час 5 мин. пополуночи стенные часы с маятниками. Многие люди вдруг почувствовали себя как бы близко к обмороку. В это же время директор парижского центрального метеорологического бюро г. Маскар сказал сотруднику «Matin», что не наблюдалось никаких особенных атмосферически перемен, которые могли бы считаться причиной упомянутых странных явлений. Не было также замечено и землетрясения. Последнее из землетрясений (очень слабое) в Париже наблюдалось в 1869 г. Вопрос о причинах нынешнего явления остается таким образом открытым»[339] (?). Волгарь Нижний Новгород № 354 1902 года 26 дек<абря>.

(* *) след<овательно>: старого стиля с 16-го на 17-ое; дорогой Борис Николаевич! Посмотрите в моем письме, где я сообщаю Вам о полнолунии и описываю настроение, приводя выдержку из Заратустры и стихи Гёте[340]; посмотрите, не было ли мое ужасное настроение в описываемую в прилагаемой заметке ночь, когда останавливались часы (Время!) и люди чувствовали себя «как бы» близко к обмороку. Это «как бы» – очень верно передает на обывательском языке нуменальность всего события.

28 декабря. Сегодня я зачеркнул в Нижегородском Листке, тщательно коллекционирующем все известия, могущие подорвать уважение к духовенству, – перепечатку из Волынских Епархиальных Ведомостей циркулярного предложения преосвященного Антония, в котором последний констатирует… впрочем, вот оно, это предложение: «До моего сведения доходит, что весьма многие священники, невзирая на строгое воспрещение епархиального начальства брать водку от прихожан за требы, продолжают допускать такое вопиющее безобразие, кощунственно оправдываясь словами писания: всякое даяние благо. Священный Синод предлагал приходским священникам устраивать общества трезвости, а здесь приходится разбирать дела о беспатентной торговле водкой в доме священника, что, впрочем, и весьма естественно и при составлении коллекции из сороковок и полуштофов за священные и божественные таинства. Да будет же известно подобным недостойным иереям, что на будущее время один факт принятия водки в благодарность за требу составит судебное дело и повлечет за собою эпитимию и увольнение с прихода…»[341] – Ну-с! Что скажете, дорогой Борис Николаевич?? Не правда ли, ужасно! Очевидно, это не единичные случаи, а глубоко укоренившееся зло. Что это такое? Некультурность, бессознательное варварство или сознательное не<го>дяйство, вырождение, гниение, мерзость! Не стоит спасать!!

Дорогой Борис Николаевич, на оборотной странице находятся следы наших умственных прогулок в осенние вечера 1902 года[342]. Вы были на этот раз моим проводником; но покинутый Вами на полдороге, я в направлении, указанном Вами, идти сам дальше не могу; вот почему я не могу судить обо всем парти-де-плезир[343]. Будьте любезны, если Вам не трудно, когда Вам будет угодно, возобновите со мною эту прогулку… Вообще пишите мне что хотите, как хотите и сколько хотите; но под одним условием: не обижайтесь, если я не сразу стану на все отвечать Вам. Подробности по поводу этого в письме моем А. С. Петров<скому>[344].