Читаем Андрей Боголюбский полностью

«По Божию попущению загореся город Ростов, и погоре мало не весь град, и церки погоре Святыя Богородица, — рассказывает древний агиограф. — И повеле боговерный и богохранимый князь Андрей, сын великаго князя Георгия, внук Володимерь, создати церковь камену во имя Святыя Богородица на месте погоревшая церкви. И начата рвы копати, и обретоша множьство мертвых, идеже обретоша блаженаго Исайю…»{151} Святителя, очевидно, узнали по его облачению; возможно, над погребением имелась и надпись. Эта находка заставила строителей собора изменить первоначальные планы. Инициатива при этом исходила не от князя Андрея, а от жителей Ростова: «…И бе церки мала основана, и начата людие молитися князю, абы повелел боле церковь заложите; одваже умолен быв, повеле воли их быти…»

Итак, Андрей не остался глух к просьбам своих подданных. В словах Жития «одва» (или «едва») «умолен быв» иногда находят следы упомянутого выше противостояния князя с жителями Ростова, его нежелание видеть ростовский храм превосходящим своими размерами владимирский. Но конфликт здесь, скорее всего, мнимый: ведь именно Андрея автор Жития прославляет как главного создателя храма, как властителя, чьими стараниями и заботами было открыто столь великое сокровище — многоценные мощи святителя Леонтия, обнаруженные как раз в результате расширения храма по сравнению с первоначальным замыслом. Само Житие, скорее всего, создавалось по княжескому заказу и излагало историю создания собора с княжеских позиций. Для Андрея же Ростов был прежде всего его городом — понятно, что не столь любимым, как Владимир, но, несомненно, достойным всяческого украшения и прославления. «Умоление» князя жителями и его не сразу полученное согласие на расширение храма — это не что иное, как дань этикету, своего рода агиографический штамп, по которому обретение чудотворных мощей не может быть совершено без каких-либо затруднений. Но ростовский собор, построенный при Андрее, и в самом деле оказался чрезвычайно велик размерами. Он не только значительно превосходил только что возведённый владимирский, но и вообще стал крупнейшей постройкой зодчих князя Андрея Боголюбского. А это свидетельствует о том, что Андрей вполне осознавал значение бывшего главного города своего княжества.

Начав копать новые рвы для фундаментов церкви, люди наткнулись на новое, ещё более необычное погребение. «И копающа ров предней стене, — продолжает свой рассказ автор Жития, — и обретоша гроб; и бе покровена двема доскома. И людем недоумеющимся, и отверзоша гроб, и видеша лице его светящеся яко свет, и ризы его яко вчера облечены. О превеликое чюдо, братье: толиком [летом] минувшем, не изменися божественое тело его, и ризы его не исътлеша, паче же и гроб, в нем же бе тело святое». В этом-то деревянном гробе и покоились мощи святого Леонтия. По свидетельству так называемой Второй редакции его Жития, в том же деревянном гробе был найден некий «свиток», который святитель держал в руке: «в нем же бяху написани прозвитери и диакони, их же бе поставил своею рукою»{152}. Можно думать, что этот обычай — вкладывать в руку преставившегося епископа список рукоположенных им священников и диаконов — существовал в Русской церкви в домонгольское время. Но было ли так уже при Леонтии, мы не знаем. О подобном списке в руке найденного первым епископа Исайи источник не сообщает.

О случившемся тут же сообщили князю: «Видивше же людие, възрадовашеся радостью великою и послаша весть ко князю Андрею, поведаша ему бывшее чюдо преславное». Андрей в то время находился во Владимире. «Слышав же князь и прослави великую мудрость Божию, и моляся Богу…» В Житии приведены и слова молитвы князя Андрея, из которых явствует, какое значение придал он ростовской находке и обретению в его княжестве мощей угодника Божия, отмеченных нетлением — видимым знаком Божьего благоволения:

«Владыко, Господи, Исусе Христе! Что Ти въздам за вся, яже ми еси въздал, яко в сей области и моей державе сподобил еси сицевому с[о]кровищю откровену быти, и поминая спасеное слово, глаголаше: “Яко утаил еси от премудрых и разумных и открыл еси младенцем” (Мф. 11:25–26)».

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное