Андрей Боголюбский

Об обстоятельствах пребывания епископа в Греческой земле сообщают два источника. Во-первых, это Лаврентьевская летопись, а во-вторых, упомянутая выше грамота патриарха Луки Хрисоверга князю Андрею Юрьевичу — важнейший источник по церковно-политической истории Северо-Восточной Руси. Правда, грамота эта может иметь отношение к нашей теме лишь в том случае, если мы согласимся считать, что она излагает обстоятельства «дела» именно епископа Леона, в чём полной уверенности, к сожалению, нет. Грамота дошла до нас только в русском переводе и в двух поздних списках, представляющих две её редакции, сильно отличающиеся друг от друга. Одна из этих редакций — так называемая Краткая, сохранившаяся в списке XVII века из библиотеки Кирилло-Белозёрского монастыря, — не содержит имя епископа, за которого хлопотал патриарх, и к тому же обрывается на полуслове^{175}. Очевидно, она имела продолжение, но какое именно, мы в точности не знаем. Пространный же текст послания содержится в составе Никоновской летописи XVI века^{176}. Редакция Никоновской летописи превосходит Краткую более чем в два раза; именно в её дополнительной части и разбираются вопрос о постах в среду и пятницу в «Господские» дни и некоторые другие сюжеты — но в аутентичности этой дополнительной части у нас есть серьёзные сомнения. В летописной редакции послания имя изгнанного князем епископа названо — но им оказывается не Леон, а… Нестор. Однако при сличении двух редакций ясно, что имя это отсутствовало в подлинной грамоте патриарха Луки и было вставлено позднее составителями самой Никоновской летописи — что называется, по догадке. И очень похоже, что догадка эта оказалась неверной и речь в послании идёт всё же о Леоне^{177}. Есть в редакции Никоновской летописи и другие имена, также добавленные в текст грамоты. И относительно их нет никакой уверенности в том, что имена эти подлинные. Характер работы составителей Никоновской летописи хорошо виден уже из сличения заголовков послания в обеих редакциях. В Краткой читаем: «Грамота ведикого патриарха Луки ко князю Ондрею Ростовскому Боголюбскому». В Никоновской же летописи заголовок заметно распространён: «Послание великого патриарха Луки к великому князю Андрею Ростовскому и Суздальскому Боголюбскому, сыну Юрья Долгорукаго, внуку Владимерю, о Нестере, епископе Ростовьском и Суждальском». Но Андрей не носил в то время титул великого князя! И патриарх Лука никак не мог называть его так, ибо признавал великим князем занимавшего киевский престол Ростислава Мстиславича! К тому же прозвище отца Андрея, «Долгорукий», появляется в источниках, и притом русских, а не греческих, не ранее середины XV века! То есть эти добавления явно выдают руку позднейшего редактора текста. Но если так, то можем ли мы иначе, чем к такому же произвольному добавлению, отнестись к имени епископа Нестора, читающемуся в том же заголовке?[68] Отметим также, что в Никоновской летописи послание патриарха Луки размещено под 1160 годом — заведомо неверным, ибо вопросы, которые обсуждались в грамоте, приобрели особую остроту в Ростовской земле позднее[69]. Но не эта ли неверная дата и обусловила появление в тексте грамоты имени Нестора, занимавшего епископский стол в Ростове до Леона? Ведь в 1160 году, по свидетельству той же Никоновской летописи, Леона в Ростове попросту не было!

Оба этих источника — и Лаврентьевская летопись, и послание патриарха — рассказывают о судьбе епископа Леона (согласимся всё же, что речь в послании идёт о нём) совершенно по-разному, освещая различные, напрямую не связанные между собой эпизоды его пребывания в Византии. Сравнивая и анализируя тексты, можно прийти к выводу, что епископу пришлось не единожды совершать поездки на родину, ища защиту от возводимых на него обвинений. И не всегда ему сопутствовала там удача.