Андрей Боголюбский. Русь истекает кровью

– Все будет сделано в лучшем виде, князь! В самом лучшем виде! – заверил его Мойзович.

Поход на Новгород начался глубокой осенью. Как назло, начались проливные дожди. По разбитым дорогам месили грязь и люди, и кони, и колеса телег и повозок. Наконец ударили морозы, повалил снег. Хотя стало холодно, но люди обрадовались перемене в погоде – легче стало идти и ехать.

В самом начале 1170 года бесчисленная рать из суздальцев, смолян, рязанцев, муромцев и полочан появилась под Новгородом. Жители его, зная о разрушении Киева, решили сопротивляться до конца, о сдаче никто не думал и не помышлял. Все церкви были отворены день и ночь, в них постоянно молились старцы, жены и дети, пока отцы, сыновья, мужья их готовились встать на городские стены.

В течение трех дней осаждающие устраивали острог около города, а на четвертый пошли на приступ. Новгородцы бились храбро, но, теряя мужей своих, стали ослабевать. Уже покидала их вера в то, что смогут они отстоять свои жилища. В ночь со вторника на среду второй недели поста новгородский архиепископ Иоанн молился перед образом Спаса и услышал глас от иконы: «Иди на Ильину улицу в церковь Спаса, возьми икону Пресвятой Богородицы и вознеси на забрало стены, и она спасет Новгород».

Наутро архиепископ с новгородцами вознес икону на стену у Загородного конца между Добрыниной и Прусской улицами. Едва завидев движение на стенах, противник пустил тучи стрел на архиепископа и притч его, но все летели мимо них.

Внезапно из глаз иконы Пресвятой Богородицы потекли слезы и упали на фолонь архиепископа. В тот же миг на суздальцев нашло одурение. Они пришли в беспорядок и отхлынули от стен, стреляя друг в друга. А вечером того же дня князь Роман с новгородцами вышел из города и, мужественно сражаясь, в кровавой сече разбил суздальцев и их союзников. Князья бежали. Новгородцы, преследуя их, взяли столько пленников, что продавали их в рабство за бесценок – по 2 нагаты (примерно по 20 копеек в ценах ХVII века).

Яким чудом избежал плена. Голодный и оборванный вернулся он в Суздаль.

– Навоевался? – с издевкой спросил его Федор. – Погоди, он еще не на такую погибель заведет, этот ваш князь Андрей Боголюбский!

XX

На какое-то время притих Андрей Боголюбский, тяжело переживая поражение под Новгородом. Как пишет летопись, поступки его стали благостны. Выходя из храма, он всенародно раздавал милостыню, кормил чернецов и черниц и не ожидал от того милости земной. Нередко по ночам входил в храм, сам зажигал свечи и подолгу молился перед образами. По княжескому повелению во всякий престольный праздник ездили по городу возы с хлебами, раздавались они всем убогим и нуждающимся…

Однажды пришли к нему купцы владимирские, ростовские и суздальские, стали жаловаться:

– Совсем поприжали нас булгары неверные! Дыхнуть не дают! На Волге разбойничают, суда наши грабят, товар отбирают. А приедешь к ним торговать в столицу Булгар, пошлинами облагают такими, что совсем в разор пускают! Защити нас, князь, иначе погибнем мы, все дела и богатства наши по ветру пойдут!

Давно бельмом на глазу было у суздальцев это государство на Волге и Каме. Сколько раз набегало и грабило, сколько людей русских в полон уводило. Никакими походами не могли усмирить булгар суздальские князья. Значит, мало разбить их в битвах и сражениях. Надо пройти земли этой мусульманской страны насквозь и завершить военные действия не где-то в бескрайних лесах, а в самой столице – в Булгаре. И снова призвал Андрей войско боярское на войну.

Узнав об этом, Федор как бы нечаянно встретился с Борисом Жидиславичем. Слышал он, как этот влиятельный боярин и воевода выражал недовольство на пиру у князя перед новгородским походом. Стало быть, думал он, таится в душе у старого военачальника недовольство поступками князя, поэтому следует поговорить с ним и постараться выведать, чем дышит он и о чем думает.

Шли они по безлюдной улице не спеша. Борис Жидиславич мелко шагал по-старчески негнущимися ногами, Федор подлаживался под него, спрашивал осторожно:

– А что, боярин, неужто придется снова идти в поход?

Борис ответил, задумчиво глядя куда-то вдаль:

– Как же! Князь зовет на сей раз в Булгарию.

– И чего мы там не видели?

– Как чего? – удивился боярин. – Булгар конечно.

– Так их много на рынке торгует.

– На рынке – это одно, а там – другое.

– И что народ по этому поводу говорит? – осторожно спросил Федор.

Жидиславич усмехнулся, в свою очередь тоже задал вопрос:

– А ты ничего не слышал?

– Так ведь новые разорения для хозяйства. Снова поставляй воинов, коней, телеги, продовольствие. Люди и так разорены. Из новгородского похода, почитай, пятая часть моих людей вернулась, а повозки все потеряли. Теперь сызнова и коней подавай, и воинов снаряжай, и все другое…

– Что делать, придется приказ князя выполнять.

– И до каких это пор?

Борис Жидиславич хорошо знал о ненависти Федора к Андрею Боголюбскому, в боярской среде такое не скроешь, понимал, куда тот разговор клонит, поэтому чуть замедлил движение, прикидывая в уме, как ответить, наконец проговорил: