Андрей Боголюбский

Николай удивлённо посмотрел на Паисия:

- Мы, Паисий, гостю всегда рады. А на что тебе третий? Если дело какое, так говори, мы передадим.

- Почто спешить? - возразил Паисий. - Я обожду.

В избе стало тихо. Алексей с Николаем занимались своим делом, изредка поглядывая на непрошеного гостя. Паисий тоже молчал. Когда на пороге появился дед Кузьма, он поднялся ему навстречу.

- Здравствуй, Кузьма! - протянул Паисий руку.

- Здравствуй!

- Кланяться тебе просили, Кузьма, - начал Паисий. - Только не знаю, как примешь поклон… Господин твой, боярин Иван, передать велел, чтобы ты вместе с внуком возвратился на его вотчину. Тыуж не перечь своему господину, возвратись…

Алексей видел, как помрачнело лицо дела Кузьмы.

- Его хворого и нагого боярин Иван выгнал со двора, - вмешался в разговор Николай. - Теперь он не боярский холоп, а княжой мастер. Так и передай боярину!

Паисий погрозил Николаю:

- Не блудословь, помолчи! Тебе, мастер, тоже придётся перед княжеским тиуном ответ держать. За беглого холопа Алёшку. Почто укрыл его от боярина?

Николай усмехнулся:

- Опоздал ты, Паисий! Алёшка-то теперь княжой мастер. Не своим делом занимаешься! Мальчишка бежал искать правды в княжеском суде от боярской лютости. А за это не казнят…

Несколько дней после этого разговора мастера не находили себе места. Дело валилось из рук, было не до работы. Они знали, что князь Андрей боярину их не отдаст. Во Владимире много жило мастеров, бежавших от злой боярской кабалы. Пугало другое. Паисий в большой чести у Фёдора. Страшен был гнев нового епископа. Давно по городу ползли зловещие слухи о неистовой его ярости. Непокорным попам и монахам Фёдор вынимал очи, рвал бороды, пытал калёным железом. Правда, это были люди, враждебные Владимирской земле. Алексей и Кузьма служили князю верой и правдой… Как нарочно, в это время во Владимире не было мечника Прокопия. Княжой слуга уехал куда-то далеко, и никто не знал, когда он возвратится.

Через неделю Кузьма встретил Паисия на Ирпени.

Новгородцы грузили владимирским хлебом суда. На пристани громоздились мешки с житом и просом. Кислым запахом тянуло от тюков с сыромятными кожами.

Паисий следил за монастырскими холопами, которые разгружали ладьи с рисом, привезённым из-за моря для монахов. Увидев Паисия, Кузьма хотел свернуть в сторону, но тот его заметил:

- Ты мне, кузнец, так и не поведал, что передать твоему боярину…

Паисий стоял перед Кузьмой, склонив голову набок, разглядывая его насмешливыми глазами.

- Нечего мне тебе сказать, - ответил Кузьма угрюмо. - Не в своё ты дело суёшь нос! Прощай!

- Да ты не спеши, - схватил его Паисий за рукав. - Поклонись боярину - пошли выкуп. Да меня не забудь подарком. Посмотрел я, у вас в избе много добра всякого. Вот ты и сделай моим дочкам колты золотые. Я твоей благодарности не забуду.

Кузьма выдернул руку:

- Нечем мне платить боярину выкуп, да и тебе подарки делать тоже не из чего! Сам живу милостями мастера Николая.

В глазах Паисия сверкнул недобрый огонёк. Он исподлобья поглядел вслед уходящему кузнецу.

- Ну, обожди, ты меня вспомнишь!..

ГЛАВА VIII

1

В покоях епископа Фёдора, несмотря на тёплую осень, топили печи. Епископ любил тепло и, расхаживая по своей комнате с низкими сводами, время от времени грел руки у раскалённых кирпичей.

Прислонившись к печи спиной, Фёдор послушал, как в маленькое слюдяное оконце стучал дождь. Сегодня на душе было особенно тоскливо.

Послушник зажигал свечи дымным шнурком.

- Ты говорил, что меня кто-то ожидает. Вели войти.

В дверях, отбивая земные поклоны, появился Паисий.

- Ну, почто пришёл? - спросил его Фёдор, заложив руки за спину.

- Дело до тебя спешное, владыко. Фёдор выждал, пока Паисий приблизится.

- Какое же такое дело?

Ткнувшись жирным носом в сухую митрополичью руку, Паисий обдал Фёдора запахом чеснока и редьки.

- Вели, владыко, схватить богомерзкого старика Кузьму, что жительство имеет у княжого мастера-златокузнеца Николая.

- За что же?

- Гневит, владыко, Господа нашего Иисуса Христа, изрытая хулу на тебя и церковь Христову.

- Что же он говорит, сей нечестивец?

- О, епископ, и не пытай! Язык не поворачивается повторить скверну. Превозносит латинян и греков и тайно молится идолам поганым.

Фёдор прошёл в угол и остановился у аналоя.

- Что-то много говоришь ты на этого человека! Может, клевещешь? - Фёдор испытующе посмотрел на доносчика. - Подумай, великий грех возьмёшь на душу свою перед Богом!

Паисий опустился на колени перед иконой и перекрестился:

- Верь, отче! Если я налгал, то провалиться мне на сем месте!

Теперь, когда Фёдор стал епископом, он решил железной рукой искоренять непослушных. Он считал, что этим он укрепит свою власть.

- Ну ладно, будь по-твоему. А что ещё?

- Отче, сотвори благое дело! - сказал Паисий после некоторого раздумья. - Вместе со стариком Кузьмой повели схватить и его внука Алёшку. Оба они язычники, оба бежали от господина своего, боярина Ивана. Вели заточить златокузнеца Николая…

Епископ замахал руками:

- Врёшь ты всё, Паисий!.. Возьмём пока одного Кузьму. Послушаем, что он скажет на допросе.

2