Андрей Чикатило. Ростовское чудовище

Чего добивался Чикатило, заявляя о своем украинском происхождении? Хотел ли он завоевать симпатии соотечественников? Конечно нет. Кто, далее в самых экстремистских кругах украинских националистов, захотел бы связываться с подобным человеком? Впрочем, нет полной уверенности в том, что он действительно пытался прикрыть свои преступления национальной борьбой, в которой никогда не участвовал.

Чикатило изображал перед судом и сексуального маньяка. Вдруг потребовал заменить секретаршу суда:

— Ее декольте меня возбуждает. Я чувствую влечение. — И немедленно спустил штаны.

Председатель суда, судья Леонид Акубьянов, вынужден был вывести его из зала.

На следующий день секретарша явилась застегнутая до самого подбородка, несмотря на жару (40 °C в тени). Это ничего не изменило: Чикатило еще много раз спускал штаны, причем умудрялся снимать их даже со связанными за спиной руками. Естественно, его снова вывели из зала.

В другой раз он закричал:

— Я больше ничего не скажу, я чувствую, что груди у меня набухают. Я вот-вот должен родить!

При таких обстоятельствах нет ничего удивительного в том, что судья Акубьянов с облегчением закрыл заседание. Он пристально посмотрел на заключенного, сидевшего в своей клетке, и произнес:

— Чикатило Андрей Романович, решением суда вы признаны виновным в совершении пятидесяти двух убийств и приговариваетесь к смерти через расстрел. Вы располагаете недельным сроком для того, чтобы подать кассационную жалобу.

Эти слова были встречены громкими криками «ура!». Студенты расположенного по соседству института забирались с ногами на скамьи, чтобы получше разглядеть, как Чикатило закатит новую истерику.

— Для этого чудовища одной пули[1] мало! — крикнул кто-то. — Надо бы всадить в него пятьдесят две, по одной за каждую жертву!

В действительности он не был признан виновным в совершении одного из убийств за отсутствием улик. Была установлена его виновность в смерти двадцати одного мальчика, четырнадцати девочек и семнадцати женщин. Зато суд отверг версию помешательства, отметив, что обвиняемый адекватно реагировал па происходящее, а его метод защиты был точным и продуманным.

После того как был произнесен приговор и охранники увели Чикатило, судья устроил пресс- конференцию с целью извлечь урок из этого процесса. В частности, он снова вернулся к мысли, которой дорожил и которую уже не раз высказывал:

— Чикатило вовсе не преступник мирового значения, напротив, это незначительное и жалкое создание.

Через несколько дней, 21 ноября, Юрий Антонян, юрист, специализирующийся на серийных убийствах и автор труда на эту тему, даст интервью газете «Правда», в котором также назовет Чикатило «жалким неудачником» и воспользуется для определения английским словом looser.

Но судья так продолжал свою речь:

— Исключительный характер этому делу придает лишь число жертв убийцы и его очень долгая «преступная карьера». Собственно говоря, следственным органам, которые в течение двенадцати лет многократно привлекали Чикатило к ответственности, чтобы вскоре после по го отпустить, следовало бы вынести нории. mu 11 некомпетентность и халатность…

По залу пробежал одобрительный ропот. Милицию (это советский, ныне российский, эквивалент нашей полиции) в прессе ругали. Она не только позволила Чикатило продолжить свою преступную деятельность, хотя он пребывал в ее руках еще в начале своего кровавого пути допустила, чтобы вместо него был казнен невиновный.

Сидевший в уголке журналист что-то записывал.

— Нет, — шепнул он одному из коллег. — Не только милиция виновата. Ответственность лежит на всех нас. Чикатило — настоящее порождение нашей системы.

17 октября «Комсомольская правда», бывший орган Коммунистического союза молодежи, газета, ставшая в 1989–1990 годах, в поворотный период демократизации, одной из главных опор реформ, подхватила ту же мысль. Юрий Беспалов, ее специальный корреспондент в Ростове, писал: «Чикатило намекал на своего рода сверхъестественную предопределенность своей криминальной карьеры. Но я сильно опасаюсь, что колдовство не имеет ко всему этому никакого отношения. Он был воспитан этой страной и впитал ее жестокость и абсурдность…»

Наверное, журналист лучше судьи понял истинную причину медлительности следствия. Не имеет значения, было «ростовское чудовище» жалким типом или нет. Важно то, что на полгода он сделался зеркалом, в котором с ужасом увидело себя современное российское общество.

В этом феномене нет ничего особенно удивительного. Во все времена отдельные уголовные дела выходили из тесных рамок судебной хроники и заурядных ужасов повседневности, чтобы выявить проблемы и тревоги общества в целом. Обычно именно такие случаи сохраняет История, предпочитая их прочим, возможно, более значительным, но менее символическим.