Андрей Десницкий Статьи о Библии

Но самым известным судьей Израиля стал, конечно, силач Самсон. При его рождении родители посвятили его Богу. Такой обет, подобный современному монашеству, назывался обетом назорейства, и давший его человек не должен был стричь волос и пить вина, или даже есть виноград или приготовленных из него блюд. Это было не столько усмирение плоти как у современных монахов, сколько принятие на себя дополнительных обязательств перед Богом. Поэтому обет назорейства не препятствовал мужчине встречаться с женщинами, и у Самсона это явно было слабое место.

С юных лет он отличался небывалой силой, и однажды даже убил льва голыми руками. Главным врагом и угнетателям израильтян при Самсоне стали уже филистимляне— народ, который пришел в Ханаан из–за моря, и название «Палестина» было впоследствии дано этой стране именно из–за них. Понятно, что к своим врагам израильтяне относились плохо, но любовь слепа, и Самсону нравились как раз филистимские женщины. К сожалению, мы уже никогда не узнаем, находил ли он в них какой–то особый шарм, или просто буйному силачу было приятно разбивать не только вражеские щиты, но и сердца вражеских дам…

Началось все с того, что одна из них стала его женой (Библия даже не сообщает ее имени, настолько незначительным персонажем она оказалась). Но всё не заладилось с самой свадьбы: там Самсон загадал своей новой родне загадку про убитого им льва. Ему недостаточно было продемонстрировать свою физическую силу, важно было сочетать ее и с интеллектуальной победой. Разгадать загадку никто не мог— и тогда юная жена пустила в ход женские чары и вызнала у супруга правильный ответ, и он был назван в должное время.

В награду за него Самсон должен был отдать тридцать одежд— и вот он в гневе отправился в соседний город, убил там тридцать филистимлян и расплатился с новыми родственниками их одеждой, может быть, с еще не смытой кровью. О продолжении семейной жизни отныне не могло быть и речи, теперь Самсон был для новой родни пожизненным врагом. Тогда он стал партизаном–одиночкой, устраивавшим филистимлянам диверсию за диверсией, но, что интересно, тяги к филистимлянкам это ему никак не убавило. Однажды он посетил женщину в городе Газа (том самом, по имени которого назван сегодня целый «сектор»). Филистимляне устроили на него засаду, заперев на ночь городские ворота. Но Самсон выломал ворота и унес их далеко от города.

Но следующая любовь оказалась для него роковой. Это была филистимлянка по имени Далида (или Далила), которая в нежные минуты свиданий всячески пыталась разведать у Самсона секрет его силы. Казалось бы, опыт первого брака должен был его всему научить, но есть такие ситуации, когда мужская сила бывает слепой и безрассудной. Два раза Самсон говорил Далиде неправду, но на третий раз все же сказал: «если остричь меня, то отступит от меня сила моя». Постригшись, он бы нарушил данный Богу обет.

Далида остригла его, когда он спал, и филистимляне взяли его в плен. Они ослепили героя и отправили его вращать мельничное колесо в Газе— это была тяжелейшая работа для домашнего скота или провинившихся рабов. Но волосы его постепенно отрастали, а с ними возвращалась к нему и прежняя сила… Однажды филистимляне устроили празднество в честь своего бога Дагона. Они решили привести на пир Самсона, чтобы порадоваться своему триумфу. Библия описывает это так: «сказал Самсон отроку, который водил его за руку: подведи меня, чтобы ощупать мне столбы, на которых утвержден дом. Дом же был полон мужчин и женщин. И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом. И сказал Самсон: умри, душа моя, с Филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И умертвил Самсон при смерти своей, более, нежели в жизни своей».

О чем говорит нам эта яркая жизнь? Самсон не был идеален, с современной точки зрения, он был просто разбойником. Если об Иисусе Навине мы, по крайней мере, можем сказать, что он по Божьей воле уничтожал города и цивилизации, погрязшие в пороке до крайней степени, то о Самсоне и филистимлянах этого никак не скажешь…

И все–таки, это не просто история о своевольном и недальновидном силаче. Это, если угодно, притча о мужской силе и женской хитрости. А еще— о верности Богу, которая может проявляться даже в самых мелких обрядах и обетах. А еще— о непримиримой борьбе с врагом. Самсон в чем–то похож на наших дедов–фронтовиков, которые и похулиганить могли, и симпатичную девчонку мимо себя не пропускали, но когда наступало время, подрывали последней гранатой себя вместе с врагами или вызывали на себя огонь артиллерии. Это их заслуга, что мы сегодня живем свободными— и заслуга Самсона и других судей, что израильтяне не сгинули под властью других народов, не растворились в кипении ближневосточной истории, как все эти моавитяне, эдомитяне, филистимляне— экзотические имена давно исчезнувших народов.