Андрей Кожухов

Ее голос оказался решающим.

– Хорошо, пусть будет так, – согласился Андрей. – Но, если вам понадобится кто-нибудь на подмогу, черкните мне слово.

Выбор женщины решался сам собою. Зина была уже раньше в Дубравнике, и все права и все необходимые качества были на ее стороне.

Таким образом, оба волонтёра были выбраны. Вопрос должен был еще обсуждаться на ближайшем заседании комитета, который имел решающий голос. Но это было одной формальностью. Они знали заранее, что никаких возражений не последует.

– Кстати, – обратилась Зина к Лене, – не займёте ли вы мое место во время моего отсутствия?

Лена ответила, что была бы очень рада взяться сейчас же за какое-нибудь дело.

Зина стала посвящать ее в подробности, и в результате обнаружилась работа довольно внушительных размеров: пропаганда среди молодёжи, пропаганда между рабочими и тайная переписка с заключёнными в крепости.

– Не знаю, справлюсь ли я со всем этим, – нерешительно сказала Лена, – особенно с перепиской: я совсем не знаю, как это ведётся.

Жорж обещал взять на себя эту обязанность и предложил ей свою помощь временно и в остальном деле.

– Вы скоро пустите корни повсюду, – сказал он весело. – Завтра мы зайдём к моему приятелю, молодому студенту, члену одного из кружков, через него вы познакомитесь с остальными. В другом кружке вы уже имеете знакомую.

– Кого?

– Татьяну Репину, которую вы только что видели.

– Это очень приятно, – сказала Лена.

– Таня была здесь? Что-нибудь случилось? – спросила Зина.

Известия из Дубравника заставили забыть незначительный инцидент обыска у Репина.

Зина, однако, была поражена им более, чем остальные.

– Репин знает о причине обыска?

– Нет, ему ничего не сказали, и ни он, ни мы не можем понять, откуда это стряслось, – ответил Жорж.

– А мне кажется, что я знаю, – сказала Зина.

– Неужели?

– Это в связи с арестами в Дубравнике. В письме оттуда есть отдалённый намёк, но я его не поняла сначала. Они упоминают об аресте адвоката Новаковского, кажется, хорошего знакомого Репина, и прибавляют, чтобы я предупредила «Панде́кта[24] номер первый». Я никак не могла догадаться, к кому относится это прозвище. Теперь ясно, что они имели в виду Репина. Всегда так выходит при излишке усердия в конспирации.

– Но вы бы не успели его предупредить, если бы даже тотчас догадались, – сказал Андрей. – Приказание об обыске у Репина было дано, очевидно, по телеграфу. Кроме того, ему ничего дурного не сделали, и нам незачем особенно огорчаться.

– Правда. Но я боюсь, что дело на этом не кончится. Новаковский серьёзно замешан. Это может открыться каждую минуту, и у Репина еще раз сделают обыск, но уже с более значительными последствиями. Нужно предупредить его, чтобы он не убаюкивал себя обманчивой безопасностью.

Так как неблагоразумно было бы идти в дом адвоката, то и решили, что кто-нибудь зайдёт к Криволуцкому и передаст ему письмо для Репина.

Глава VIII Размышления Репина

Зина и Вербицкий отправились в назначенное время в Дубравник, и через несколько дней получилось письмо об их благополучном прибытии. Еще через десять дней пришло другое письмо, с известием от Зины, что дело идёт на лад и что «счёты скоро будут сведены». Но эти счёты свести не удалось ни тогда, ни позже. Случилось так, что прокурор, по распоряжению которого учинено было гнусное издевательство, узнал о грозившем ему смертном приговоре. Охваченный паническим ужасом, он оставил город под предлогом внезапной болезни. Через месяц до революционеров дошло известие о его добровольной отставке.

Как ни были злы на него революционеры в Дубравнике, им пришлось оставить его в покое. У террористов было ненарушимым правилом, что с той минуты, как официальное лицо добровольно сходит со сцены и перестаёт быть вредным, его ни в каком случае нельзя убивать из одной мести. Нескольким трусам удалось таким образом избежать назначенной им кары.

Группа людей, собравшаяся для мщения, не была, однако, распущена. Так как они уже были на месте, имели конспиративную квартиру, часовых и все остальное наготове, то было предложено предпринять более трудное дело: освободить трех революционеров: Бориса и его товарищей – Левшина и Клейна, сидевших в ожидании суда в дубравниковской тюрьме. Зина написала об этом петербуржцам, и они от души одобрили новый план, обещая помочь товарищам деньгами и, если нужно, людьми.

Андрей ждал каждый день, что его позовут в Дубравник, но не удивлялся, когда проходили недели за неделями, а он все еще оставался на старом месте. Было условлено, что Зина, заведовавшая приготовлениями, не будет звать его до приближения момента решительного действия, а он знал по опыту, как трудно организовать такого рода попытки.