Андрей Миронов и Я

Меня злило, что он замечает только то, что на поверхности, и не видит того, что происходит у меня внутри. Меня злило то, что он не видит, каких героических усилий мне стоит проживать каждый новый день, злило то, что он не понимает: уже год как я убита и кто-то вместо меня ходит, говорит, двигается, смеется! А он, всеми обожаемый, всеми любимый, замученный поклонницами, оглушительной славой и аплодисментами до того, что ему невдомек прочитать в моих глазах неизбывное горе, ему невдомек, что я смотрю на него уже из невозвратной стороны! И во мне появляется чувство враждебности к нему.

– Андрюша, можешь купить мне шубу в новом году! – заявила я агрессивно после первого бокала шампанского.

Он засмеялся, потому что в этом «купить шубу» было неожиданное требование обиженного ребенка и болезненная жажда внимания и опеки. Магистр предложил не сидеть, а махнуть на вокзал и вскочить в поезд, который едет неизвестно куда, но Шармёр в ленивой манере отмел это предложение, дамы были на редкость в хорошем настроении – ворковали между собой, началась беспроигрышная лотерея, а я продолжала умирать от горя и тоски и, чтобы как-то развеяться, стала мысленно примерять головные уборы сидящему напротив меня Шармёру.

Внутри меня вдруг зазвучала обволакивающая негой восточная музыка, и на черных волосах Шармёра появилась клетчатая «арафаточка» с двумя обручами вокруг головы. «Ничего, – подумала я, – но попробуем еще что-нибудь… Турецкий тюрбан, закрученный, как морская раковина с острой макушечкой, – чародей из мультиков! Флорентийский берет с пышным пером – не выражает сути. Буденовка с красной звездой посредине, с ушками – карикатура! Ой нет! Немецкая каска – подходит! И вдруг само собой вместо каски на голове появляется высокий белый поварской колпак! Вот это да! Колпак поднимается вверх, улетает, а на совершенно лысой голове сплошь, как на пне опята, растут уши. Сквозь них пробиваются маленькие рожки. Рожки растут и вырастают в рога. „Двоюродный брат Мефистофеля!“ – вспомнила я определение Белинского. „Только в новый год может такое привидеться“, – подумала я, мысленно отменила ему уши и рога, и тут же на голове его завились темные волосы под его черные очи. „В нем даже пороки привлекательны“, – не успела подумать я, как резко обернулась и увидела, глаз в глаз, сверлящий меня с противоположного конца зала взгляд Марии Владимировны.

– Сейчас будем расширять сосуды, – сказал Шармёр. – По анпешечке за др-р-р-р-р-р-ужбу! А др-р-р-ружба – понятие круглосуточное!

– Хлобысь! – воскликнул Магистр и опрокинул в себя полстакана коньяка.

– Внимание! Дамы и господа! Леди и джентльмены! Рогоносцы и рогоносицы! Сейчас перед вами выступит знаменитый певец – Джон Бубби, что в переводе на русский значит Ваня Бубнов!

– Или бубновый валет! – не без ехидства заметила я.

– Используя свои уникальные возможности гипнотизера и медиума, Ваня Бубнов доводит своих пациентов до восторга и исступления, что нередко приводит участников этого опасного эксперимента к смерти. Как подсказывает статистика – умирают лучшие. Остальное – бессмертно! – договорил артист Миронов пулеметной речью свой монолог, двинулся к сцене, где его давно ждали, взял микрофон, аккомпаниатор бросил пальцы на клавиши, и началась его любимая тема в музыкальном исполнении «Любовь – не картошка!». Я сидела каменная на стуле, с огромным синим бантом впереди, смотрела на него, как он выразителен – на шапку русых волос, синьковые глаза и вопреки своей острой враждебности к нему почувствовала: «Господи, ужас!!! Как я его люблю!!!»

Марта Липецкая, заведующая литературной частью, которая любила мужчин, шесть пирожных эклер сразу и революционные песни, корпулентная дама, пышная блондинка, с коротким носиком, придающим ей девчоночье выражение лица, сидела у себя в кабинете с Магистром. В красивых пальцах с маникюром торчала дымящаяся сигаретка. Они тихо, но заинтересованно говорили. Если бы можно было посмотреть на них сквозь стену, то стало бы ясно – они затевают интригу, и вся эта «фреска» напоминает «совет в Филях». Дело в том, что в молодости у Марты был роман с драматургом Николаем Погодиным, и ей пришла в голову идея – пьеса-компиляция-попурри на тему произведений Погодина. Перегнувшись через стол, на котором лежала вся ее большая грудь, она шептала Магистру, что, если Погодин придет к Чеку с ее подачи, тот утопит эту идею немедленно, так как у нее с Чеком «разногласия». А если Погодина предложит Магистр – сопротивлений не будет. Так и поступили, и в театре начались репетиции спектакля «Темп-1929».