Андрей Первозванный. Опыт небиографического жизнеописания

Но, к удивлению Андрея, обновлённые скифы снова бежали в свои жуткие каморки, а затем столь же чёрные, как были, выбегали прочь. Заглянул он в одну из них: там был огонь и пар, по углам как будто какие-то огромные мохнатые пауки, а скифы нещадно били и себя, и друг друга гибкими прутьями и обливались едким уксусом, от которого почему-то пахло хлебом, был же он, по всей видимости, таким кислым, что в нём можно было дубить кожи.

«Вот он какой — ад…» — подумал Андрей, а ему навстречу всё выползали и выползали на четвереньках обугленные, еле живые логисты и хрипели:

— Ничего-то ты не смыслишь в настоящей баньке. Попробуй сам — и поймёшь, как это здорово!

Решив, что его тоже хотят изжарить в той тесной каморке, избить прутьями и облить скифским уксусом, Андрей в ужасе побежал из этого селения и присоединился к другим апостолам, которые шли по берегу озера в поисках Города варваров.

— Брат мой, — окликнул он Петра, — а не ждут ли нас в этом Городе варваров такие же несчастья, что и в Стране людоедов? А то меня уже хотели высечь и запечь в дровяной бане! Кабы всех нас не ждала эта страшная участь…

— Не знаю, — отвечал Пётр. — Но погляди вон на того пахаря, который идёт за плугом. Давай испытаем, что нас ждёт? Если мы подойдём к нему и попросим дать нам хлеба, а он даст, то значит, что не прибьют нас в этом городе. А если он скажет: «Нет у меня хлеба», — то мы, значит, будем знать, что снова ждут нас великие трудности.

— Мир тебе, земледелец, — благословил его Андрей, подойдя ближе. — Как тебя звать?

Пахарь назвал какое-то неимоверное длинное и непроизносимое имя, в котором Андрей не расслышал ничего, кроме еврейского слова «миква». Сикст истолковал его так:

— А зовите его по-вашему Николаем. Он сын селянина и сам селянин.

— Нет ли у тебя хлеба для нас? — спросил того Пётр. — А то голодны мы и идём издалека.

Отвечает ему Николай:

— Погодите немного и присмотрите за лошадкой и сохой, а я схожу домой за хлебом.

— А может, и в гости нас примешь? — говорит ему Пётр. — Тогда приглядим мы за упряжкой и за полем.

— Хорошо, — согласился Николай. — Только сначала я принесу вам хлеба, — и отправился к себе в деревню.

А Пётр подошёл к лошади, подпоясал свою драную эпендиту лентием и говорит Андрею:

— Хватит бездельничать! А то ведь это ради нас бросил Николай свою работу. Поможем ему, братья. — И, взявшись за соху, Пётр начал вспахивать поле и разбрасывать зёрна.

Следом пошёл Андрей:

— Что же ты, Пётр, взял весь труд на себя и не даёшь нам поработать? Ты нам общий отец и пастырь, а трудишься один, когда рядом мы. Неправильно это.

Сказал так Андрей и выхватил у Петра корзину с зерном, благословив его словами:

— О семя, падающее в эту землю, взойди на поле праведных!

Руф, Александр и Матфий тоже решили помочь, но по-своему.

— О роса сладчайшая! — воскликнули они. — О ветер добрый! Придите и напитайте это поле. — И тотчас же всё поле заколосилось, а колос набух спелыми зёрнами.

Тем временем земледелец, вернувшись с хлебом и оглядевшись, увидел, что всё его поле полно колосьев. Положил он свой хлеб на землю к ногам апостолов и поклонился им:

— Господа мои хорошие, да неужто вы боги?

— Встань, человек, — отвечал ему Пётр. — Не боги мы, а посланцы Благого Бога. Он избрал нас — а нас двенадцать — и передал нам благое учение, дабы мы учили ему людей, дабы они, избавившись от смерти, унаследовали жизнь вечную. Вот и говорю тебе: возлюбив Господа Бога твоего от всей души и от всего сердца своего, не блуди, не воруй, не лжесвидетельствуй, воспитывай своих детей в страхе Божием — и будешь жить хорошей жизнью и достигнешь своей славы.

Сказал ему на это Николай:

— Если соблюду я всё это, то смогу ли совершить такое чудо?

— Воистину говорю: если будешь так жить, то всё, что захочешь, совершишь. А пока войдём мы к тебе в дом и разделим с тобой нашу скромную трапезу. — С этим словами достал Пётр из своей сумы рыбы, сыра и оливок.

— Наверняка не ел ты таких плодов, Николай, — хитро прищурился Пётр. — Созрели они на моей родине, в далёкой Галилее. И рыба тоже оттуда, такая в вашем озере не водится. А сыр (овечий!) делала моя тёща. Не побрезгуй.

Нагостившись у доброго скифа, стали апостолы спускаться ещё ниже — по Волховной реке, вытекавшей из Илистого озера, и через три дня остановились они на правом берегу отдохнуть от непрерывного речного плавания. Был же у Андрея с собою посох с крестом наверху, и вот решил он взобраться на соседний холм, опираясь на него, а когда взобрался, взгляду его окрылись просторы, так напомнившие ему родную Галилею, что залюбовался он и не заметил, как посох его врос в землю, и не смог он его никак оттуда выдернуть. Так и остался на том безымянном холме Андреев жезл, который с любовью к окрестной земле, пока ещё дикой и непросвещённой, водрузил святой апостол.

А ещё через три дня, подгоняемые ветром, который дул в чудесный плащ Павла, достигли они бескрайнего озера.

— Это и есть Океан? — восхитился Андрей. — Смотрите, как высоко вздымаются волны!