Андрей Смирнов

Сейчас будет немного шумно… и ты можешь пострадать.

Он произнес несколько слов на Истинном Языке. Этой магии лишить его не мог никто,

хотя было время, когда боги и полагали, что отняли у него всю силу. Повинуясь жесту

Последовавшего, Льюис поднялся в воздух и поплыл по коридору. Когда он поравнялся с

Лицемером, тот сделал резкое движение клюкой — Льюис, по прежнему невесомый, кувыркаясь,

полетел в сторону портала. Когда он пересекал пространство между изображениями Князей Света

и Тьмы, у него возникло ясно ощущение присутствия каких-то сил или существ, но он, лишенный

разума и воли, не был способен к ним обратиться — даже мысленно. Пространство внутри

округлой серебристой арки портала было заполнено мерцающим переливающимся светом, Льюис

влетел в него и… пропал.

Он едва успел обернуться, чтобы встретить атаку стража. Фремберг материализовался в

пещере за миг до того, как Льюис скрылся в портале, драгоценный жезл прыгал в его руках. Свет

залил все вокруг, казалось — высветил Слепую гору насквозь; чувствуя нагнетаемую в жезл силу, Эдрик внезапно осознал, что стоит между бессмертным волшебником и демоном в маске. Он

прыгнул в сторону, прижался к стене.

Раздался режущий свист, а затем грохот. Луч света, ударивший из жезла, исказился и

обрушился не на Лицемера, а на храм за его спиной. Во вспышке исчезло все, гора содрогнулась.

Сквозь клубы поднятой пыли Фремберг разглядел сутулую фигуру с клюкой… и разрушенный

храм.

— Благодарю, — сказал Лицемер, и в его голосе явственно слышалась насмешка. — Как

бы еще я мог это сделать?..

Фремберг хотел закричать от ярости: он понял, что только что произошло. Храм являлся

последней преградой: боги какой-то крошечной частичкой себя присутствуют в освященных

изображениях, и они могли ощутить возвращение того, кого некогда низвергли. Инстинктивно

Фремберг насытил жезл новым пучком силы; найдись у него время оценить ситуацию, он понял

бы, что это бесполезно. Перед ним стоял не призрак Темного Князя, а сам Князь, во плоти, и

противостоять ему в волшбе мог только равный. Лицемер пользовался магией высшего порядка:

Истинной Речью творился мир в первые его дни, когда в слова, как в формы, отливалась

божественная сила анкавалэна. Дети Светил знали этот язык полностью; он был тем языком, на

котором они, стихии и силы мира, говорили между собой — Фрембергу же, обретшему

бессмертие немногим более ста лет тому назад, было ведомо лишь несколько Имен, одно из

которых было его собственным. Разум чародея судорожно метался в поисках выхода. На какой-то

момент он потерял себя. Он хотел обратиться к властителям Сальбравы: может быть, они услышат

его крик. Он мог ненавидеть их, называть их тиранами, мечтать о мятеже, но, оказавшись наедине

с Темным Князем, был готов целовать ноги Солнечным Богам, лишь бы они спасли его. Для

гордости не осталось места, сердце затопил дикий, почти животный ужас: он знал, что Лицемер

способен сотворить с ним нечто много более худшее, чем смерть… Он искал слова молитвы,

135

выученные давным-давно, еще в детстве, когда он был человеком, но они не приходили на ум: повзрослев, Фремберг слишком хорошо постарался забыть их, ведь он полагал, что бессмертие

делает его равным богам, вознося над человеческим стадом. Его возмущало, что боги — в лице

своих посланников — считают его чем-то мало отличающимся от этого самого стада; теперь же он

был готов принять эту роль, готов на все что угодно, лишь бы спастись.

Он вдруг увидел Лицемера рядом с собой, совсем близко, Последыш будто бы обнимал

его, заглядывая в глаза.

— Поздно, — произнес Лицемер, и в его голосе Фремберг услышал удовлетворение.

Маска покрылась каким-то подобием копоти, налет посветлел, потек, как воск, принимая новую

форму… форму, в которой Фремберг узнал…

Найдись у него еще несколько мгновений, он, может быть, сумел бы понять, что его страх,

внутренний надлом, сделавшие его готовым на все ради спасения — не принадлежат ему, отчаянье

внушено извне. Вернее — не принадлежали; но Фремберг принял их как свои, и они стали его

частью. Лицемер сломал его волю, переломил внутренний стержень как сухую тросточку. Он

начал Игру по своим правилам и закончил ее так и тогда, когда ему было нужно.

***

…От взрыва часть пещеры обрушилась, и Эдрика завалило камнями. Чтобы выбраться,

ему потребовалось перейти в меч. В этом состоянии он был неуязвим, для него не существовало

препятствий. Синий клинок вылетел из-под завала, взметнув целый фонтан камней. Пещера

изменила форму, став значительно шире — похоже, часть скалы Фремберг просто испарил.

Больше разговаривать с демоном в маске Эдрик не собирался. Похоже, тот не был

способен вести себя как разумное существо — а может быть, просто не воспринимал Эдрика как

ровню и поэтому не считал нужным обращать на него внимание. Какой из этих двух вариантов

был истинным, Эдрика не волновало — он собирался убить демона в любом случае.

Но демона не было. На месте разрушенного святилища теперь были обломки, вибрировал

уцелевший портал, и Фремберг Либергхам устало опирался на посох. Еще раз осмотревшись,

Эдрик превратился в человека.