Андрей Снежков учится жить

Старик все чаще и чаще задавал Маше этот вопрос. А как-то раз, не утерпев, он и сам отправился в Яблоновый овраг. Он долго ходил по промыслу, по-стариковски зорко ко всему присматриваясь. Побывал он в гостях и у Хохлова.

А вернувшись домой, Дмитрий Потапыч сказал Катерине:

— Вот... что могут сделать люди!

— Ты о чем, батюшка? — переспросила сноха.

— Да все о том же... о Яблоновом! — рассердился вдруг старик. — Какая ты непонятливая!

Семнадцатого апреля на Волге начался ледоход. Через четыре-пять дней Дмитрий Потапыч и Катерина должны были отправиться на свой пост в Задельный овраг.

Маша в самом начале месяца определила сына в ясли. Первое время она очень беспокоилась за Колю: сыт ли он, не обижают ли его другие дети, надежен ли присмотр? Но постепенно она перестала тревожиться. Сын чувствовал себя хорошо, и когда вечером, вернувшись с промысла, Маша заходила за ним в ясли, мальчик всегда был весел.

— А Коленька у вас такой спокойный, — говорила няня, гладя мальчика по голове. — Играет, смеется...

XIII

Маша ежедневно бывала на буровой № 27. Она являлась сюда не как лаборантка: ответственная скважина была закреплена за более опытной работницей. Теперь, когда долото все ближе и ближе подходило к девону и работа на буровой Хохлова стала особенно напряженной, у Маши тоже прибавилось много забот.

— Сейчас, девушки, нам надо так стараться, так стараться! — говорила Маша Валентине Семеновой и толстушке-чертежнице — членам шефской бригады. — Рабочие частенько остаются ночевать в культбудке, и они должны чувствовать себя как дома. Чтобы и чистота кругом, и чай всегда наготове, и газеты свежие, и журналы с книгами.

И в культбудке через день мылись полы, протирались окна, а на тумбочке, покрытой белой скатерткой, каждый вечер можно было найти свежие газеты.

В эти дни в культбудке бригады Хохлова то и дело звонил телефон. Всех интересовал один и тот же вопрос: «Когда кончаете бурить?» Вот и сегодня от телефонных звонков не было никакого покоя, Маше, помогавшей свободному от вахты рабочему готовить очередной номер боевого листка, уже надоело вставать из-за стола и подходить к телефону.

Весь номер стенгазеты они сделали на удивление быстро. Не хватало лишь «шапки» — общего заголовка над колонками, когда рабочего вдруг вызвали на буровую. И Маша осталась одна.

В комнатке мастера зазвонил телефон — настойчиво, требовательно.

— Опять! — со вздохом проговорила Маша и, бросив ручку, встала.

«Кто это так названивает? Уж не из области ли?» — промелькнуло в голове у Маши, и, придерживая рукой прическу, она бегом влетела в комнатку Хохлова.

— Слушаю, — сказала она в трубку и тут же слегка отстранила ее от уха. Тоненький писклявый голосок не то мальчишки, не то девчонки спрашивал:

— Буровая товарища Хохлова?.. Это буровая товарища Хохлова?

— Буровая слушает, — ответила Маша. — Кто говорит?

— Это Соня Дегтярева, ученица пятого класса, — продолжал тот же тоненький голосок. — Скажите, пожалуйста, когда вы до девонской нефти дойдете? Мне это очень и очень нужно знать.

— А зачем, Сонечка? — спросила Маша и улыбнулась про себя.

— Я вам сейчас, тетя, обо всем, обо всем расскажу. Только по секрету. Мы с Борькой Новиковым от пионерского отряда такое задание получили: в день, когда будет... когда бригада нефть добудет... Мы цветы будем вручать бригаде. От пионеров и школьников.

Вернувшись снова к столу и перечитав набросок заголовка, Маша тут же перечеркнула его.

Через полчаса боевой листок был закончен. В глаза бросалась крупная, четкая надпись, сделанная красным карандашом:

«Все силы на завершение проходки! Родина ждет от нас девонскую нефть!»

Еще раз перечитав все заметки, помещенные в номере, Маша прибила листок рядом с доской показателей.

В Отрадное она возвращалась вместе с Валентиной Семеновой, задержавшейся в этот вечер в лаборатории. Они доехали до деревни на попутной машине.

— Проводи меня до яслей, Валюша, — попросила Маша подругу, когда они у конторы слезли с машины. — И на Коленьку посмотришь. Ты его уже давно не видела. А он теперь стал такой здоровяк. И, знаешь, говорить уже начинает. Да так хорошо!

— Ну, пойдем, от тебя разве отвяжешься! — нехотя согласилась Валентина и вздохнула. — Перешла в эту чертову лабораторию из-за Кирема... думала, поближе к нему буду, а он... а он теперь даже не замечает.

Маша ничего не сказала. Она лишь посмотрела на Семенову долгим, изучающим взглядом.

Взяв из яслей сына и попрощавшись с подругой, Маша направилась домой. Дорогой ей повстречалась молоденькая девчурка почтальон.

Встряхивая потрепанной кожаной сумкой, девчурка скороговоркой зачастила:

— А я, Марья Григорьевна, раза три заходила к вам, да что-то никого дома у вас не было... Вот держите-ка. Это вашей невестке.

— Спасибо, — поблагодарила Маша, беря в руки тонкий конверт, и, не сдержавшись, улыбнулась: — Катюше такая будет радость!

Но, пройдя несколько шагов, она остановилась.