Андрей Столяров

Вот в том-то и дело, что «знаю, и все». Кажется, я действительно инициировал и Лизетту, и Павлика, активировал ту зага­дочную структуру сознания, которая ответственна за экстрасенсорное восприятие. Кстати, арконцы, по словам Виллема, в свое время так и не сумели установить, каким образом у них зародилась эта мутация. Она просто всплыла, словно совершенно естественный элемент эволюции, словно телеологический горизонт, утверди­лась как то, чему предначертано быть. Теперь наша оче­редь раз­гадывать эту тайну. Если, конечно, ее можно вообще разгадать. Пока ясно только одно: речь тут идет о принципиальном преобразовании человека. Чтобы выжить, мы должны стать другими, тогда и только тогда возникнет надежда, что будущее у нас есть.. Я думаю, что это будет ох как не просто! Я почти воочию вижу все препятствия и завалы, которые ждут нас на этом пути. Вил­лем ведь не случайно упоминал об этапе гонений на самых пер­вых эмпатов, которые у них поначалу считались опасными монстрами и вы­тес­нялись на со­циальную периферию. На Зем­ле же, как я пони­маю, все будет гораздо хуже. Мы не ар­концы, единственное, что мы умеем по-настоящему, — это ненави­деть «чужих». Чужой? Значит, убирайся отсюда! Чужой? Значит, среди нас тебе места нет! В этом смыс­ле и Лизетте, и Павлику, если они действительно пробуди­лись, предстоит очень нелегкая жизнь. Тем более что своей «высокой бо­лез­нью» они станут заражать и других.

— Все будет хорошо, — говорит Лизетта.

Я, задумавшись, не заметил, как она подсела ко мне.

— Все будет хорошо, Илья Васильевич, — говорит Павлик с другой стороны.

Мне очень хочется верить им.

Я киваю.

До прихода «Сапсана» остается десять минут.

Платформа, как и раньше, совершенно пустынна.

И это символически напоминает о том, что нас ждет.

О том, что нам предстоит.

Мы действительно одни на Земле.

И мы начинаем этот мир заново.