Андрей Тарковский. Жизнь на кресте

Откинула с влажного лба волосы и ушла с ведром мать. Дети играют в прятки. Белоголовый, смеющийся Иван с яблоком в руке. Это последнее видение его короткой жизни, последнее возвращение в оставленный мир. Он весело смеется, стараясь догнать бегущую по песку девочку. Потоки дождя на яблоках, на глади реки… Белоголовый мальчик протягивает черненькой девочке красное яблоко.

Но почему так сумрачно небо и поднимается из песка у самой воды обугленное черное дерево?

4

Фильм «Иваново детство» Тарковский снял за пять месяцев с экономией в 24 тысячи рублей. А вскоре состоялся на «Мосфильме» первый просмотр для членов Союза кинематографистов. Вышел Михаил Ильич Ромм и, очень волнуясь, сказал:

— Друзья, сегодня вы увидите нечто необычное. Такого на нашем экране еще не было. Но поверьте мне, это очень талантливо.

После того как погас экран, в зале никто не решался перевести дух. Лишь после грянул шквал оваций.

— Андрюха! Ты, оказывается, такой классный фильм снял! Я сидел с открытым ртом — сплошные находки! — держал за рукав Тарковского Андрон, сыгравший в фильме одну из главных ролей. — Да и я — клевый актер! Стол в «Национале» заказан. Отмечать будем!

— Вот и не зря я у Лидки это лиловое платье взяла! — Ирма покосилась на Малявину, одетую в черное. — И прошу тебя, пожалуйста, представляй меня и как жену, и как будущего режиссера. А не только как будущую мать, — Ирма погладила объемный животик.

«Иванову детству» была присуждена 1-я категория, что означало тираж более 1600 копий и широкий прокат. В июне фильм вышел на экраны и, кроме того, был представлен на конкурс международного кинофестиваля в Венеции и получил главный приз!

В сияющем огнями Дворце кино на острове Лидо, с черноглазой «звездой» Валей Малявиной, Тарковский вышел на эстраду, чтобы получить «Золотого льва». Это мгновение останется в его памяти как символ заслуженного вознаграждения вдохновенного труда.

Дома отмечали победу неоднократно. Ирма с уже обозначившимся животиком радушно принимала гостей.

Взвесив на ладони награду — крылатого льва, Андрей заверил, победно сверкая смоляными глазами:

— Всему «Мосфильму» на коронки хватит.

— Так ты думаешь, этот зверь литой? — заинтересовался Вадим Юсов, когда компания разошлась. — А вот мы его сейчас проверим! Тащи, Андрей, отвертку.

Однако развинчивание постамента скульптуры разочаровало: «Золотой лев» оказался железным, с тонким напылением позолоты.

— Цирк какой-то… — прокомментирует этот эпизод Вадим, имея в виду то ли наивное кладоискательство совсем молодых лауреатов, то ли фальшивое золото награды.

— А нам с Арсюшей и такой нравится, — Ирма погладила животик.

— Точно определились — парня ждете? — удивился Кончаловский.

— Никаких сомнений — у нас может родиться только Арсений Андреевич, — улыбнулась Ирма.

— Ну вот, друзья-товарищи! А кто-то говорил, что нас не поймут! Что будут ставить препоны. Поняли, да еще как! Вся международная кинообщественность всполошилась: «Дорогу входящему!» — Андрей живописно расположился на стареньком, кем-то подаренном диване. Ирма устроилась рядом, Михалков-Кончаловский, облокотившись на еще не убранный стол, нежно гладил «Золотого льва» и зевал.

— Входящим, — поправила Ирма. — Неизвестно, что бы ты делал без Андрона, Вадика Юсова… Ну и, конечно, Коленьки Бурляева.

— Других тоже забывать не стоит. Вот Валечка Малявина, на мой взгляд, очень и очень. Да и ваш покорный слуга не в последнюю очередь, — ударил себя в грудь Андрон, встрепенулся. — Ладноть, мне пора баиньки. Умотал ты нас, гений.

— А я вот что думаю — мы рванем новую «бомбу»! Сбацаем такой фильмец, что все просто…

— Обалдеют, — поторопилась закончить фразу Ирма. — Предупреждаю в сотый раз: при Арсении должна звучать только культурная речь. Он хоть пока и скрывается здесь у меня, но каждое слово на ус наматывает.

— Вот пусть и мотает: мы снимем фильм… Фильм про все! Про все наше прошлое, настоящее и будущее. Я его животом чую, словно уже когда-то снял и потом забыл. Но он пробивается! — Андрей закрыл глаза, вглядываясь в свои видения. — Снег, мокрый снег… И всадники — татары… Мужики дерутся в жидкой грязи… И золотые купола, и кони… А еще — иконостас. Такой озаренный, омытый дождем…

— Знаю! Старина дремучая, а все, как всегда у нас. И черно-белый монохром… — размечтался Кончаловский.

— И будет это самый главный фильм в нашей жизни, — Андрей обнял жену и, прижав губы к ее животу, пробубнил: — Ты, Арсений, еще увидишь…

Вслед за призом Венецианского кинофестиваля Тарковский получил премию за режиссуру в Сан-Себастьяне. А в сентябре 1962-го министр культуры Е. Фурцева поздравила студию с большой победой.

О молодом советском лауреате зашумела пресса. Казалось, забил новый мощный энергетический фонтан и критика старается разобраться в его составе. Возникло множество определений стиля Тарковского — «поэтический», «метафорический», «символический» и прочие обозначения сложных построений кинематографического языка.

Андрей упорно восстал против всех ярлыков: