Андрей Туполев

Но когда речь шла о таких высокопоставленных лицах, как Хрущёв, перестраховаться было просто необходимо. Вокруг самолета постоянно крутились органы безопасности, тщательно проверяли его. Специалисты КГБ предложили расставить в океане по всей трассе полета через каждые 200 миль советские морские суда. Три пятых пути самолет летел над океаном, и им нужна была гарантия, что семья главы государства будет спасена в случае беды. Серьезно сотрудники КГБ подошли и к выбору экипажа самолета. Вместе с экипажем летели два заместителя генерального конструктора. «Заложники», – смеясь, называли они себя.

Позднее специально для Хрущёва строили самолет Ту-124. Известно, что Хрущёв очень любил своего внука Никиту. Для них сделали очень удобные персональные сиденья.

Наконец, полет, к которому все так ответственно подошли, состоялся. К несчастью, двигатели сработали не сразу. Летчик чуть было не запаниковал. Но моторы загудели, и самолет взлетел ввысь. От одного провода мог подорваться авторитет туполевского КБ и всей советской науки.

Всю дорогу обстановка на борту была домашней. Хрущёв конструкторам показался человеком общительным и добрым, он вел себя свободно, шутил. Жена его мила и мягка с окружающими.

Когда правительственные дела в США были закончены, семья Хрущёва полетела домой. Было около трех часов ночи, когда Ту-104 пролетал около Гренландии. Глава государства спал, спали его охранники и министры. Неожиданно по стеклам кабины летчиков начали струиться языки голубого пламени. Перестала работать радиосвязь. Стрелки компасов сбились. Экипаж перепугался. Оказалось, что самолет попал в сильную магнитную бурю, воздух был очень электризован, поэтому на всех острых частях самолета искрились огни святого Эльма – тлеющие холодные разряды. Назло проснулся охранник. Увидев этот «фейерверк», он хотел будить полковника. Но его уговорили не сеять панику. Около 400 километров расстояния и полчаса времени летели они в этой зоне. Начало светать, и магнитная буря стихла. Пронесло, машина добралась целой.

Хрущёв пожал руки всему экипажу, поблагодарил всех и, светясь улыбкой, спустился на московскую землю.

После удачного полета с такими важными людьми на борту Ту-114 начали выпускать сериями на одном из заводов на Волге. Андрею Николаевичу нравилось, что его самолеты строили в разных точках страны – так он мог путешествовать, смотреть достопримечательности. Приехав в новый город, он всегда узнавал о памятниках архитектуры, музеях, интересных местах и не успокаивался, пока все не посмотрит. Туполев изучал достопримечательности довольно дотошно. Он не просто любовался. Он радел за сохранение исторических памятников. Например, в Казани он заметил, что река Казанка подмывает островок с памятником. Андрей Николаевич подсуетился насчет того, чтобы островок укрепили. Если где-то разрушались исторические здания, он созывал бригаду строителей.

В Лопасне был пионерский лагерь, где отдыхали заводские дети. Как-то наведался туда и Туполев. Наблюдая за ребятами, он возмутился: «Тоска зеленая, где гайдаровская романтика? Где «Тимур и его команда»?»

Ведь его детство прошло совсем по-другому. Он вспоминал о Пустомазове: «Бывало, вернешься домой вымокшим до воротника – выпорют, дадут чаю с малиной, и наутро ты свеж как молодой огурчик».

Андрей Николаевич был человеком отзывчивым и чутким. Однажды у его коллеги Кербера заболел сын. Старик сразу заметил, что с сотрудником что-то не так. Узнал, в чем дело, и сразу позвонил дочери Ляле в Боткинскую больницу. Ребенка вылечили.

Коллеги часто интересовались мнением авторитетного авиаконструктора на разные темы. Как-то раз речь зашла о летчиках. Каким должен быть идеальный летчик? Андрей Николаевич отвечал: «Летчики все же земные люди, такие же, как мы с вами, и им свойственно все человеческое. Бывают решительные и осторожные, способные и бесталанные, излишне смелые и слишком осмотрительные, горячие сорвиголовы и трезвые аналитики – одним словом, очень разные. На мой взгляд, одним из самых редких самородков был Алеша Перелет. Немногословный, порой затруднявшийся достаточно ясно изложить свои впечатления от полета и тонкостей поведения машины в воздухе, он в совершенстве знал свое дело».