Андроид Каренина

ДАЙ ИМ УЙТИ, ДАЙ ИМ ПОЧУВСТВОВАТЬ ВКУС СВОБОДНОЙ ЖИЗНИ. ДАЙ ИМ НАСЛАДИТЬСЯ ЭТОЙ СВОБОДОЙ, ПОКА У НИХ ЕЩЕ ЕСТЬ ЭТА ВОЗМОЖНОСТЬ.

— Я намерен был, я хотел поговорить о сестре и о вашем положении взаимном, — сказал Степан Аркадьич, все еще борясь с непривычною застенчивостью. — Если ты позволяешь мне сказать свое мнение, то я думаю, что от тебя зависит указать прямо те меры, которые ты находишь нужными, чтобы прекратить это положение.

— Если ты считаешь, что этому должен быть положен конец, пусть будет так, — прервал его Алексей Александрович.

— Так ты дашь развод? — несмело спросил Стива, затягиваясь папироской. Речесинтезатор Маленького Стивы раздражающе повторил:

— Развод? Развод?

— Я дам ей свободу. Я ДАМ ЕЙ УМЕРЕТЬ, — неожиданно и резко сказал Алексей Александрович.

Серебряная маска на лице его запульсировала живыми потоками раскаленного грозниума.

ПУСТЬ ТЕЛО ЕЕ УНЕСУТ ВЕТРА ВСЕЛЕННОЙ! ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧЕГО ЖЕЛАЮ, — НИКОГДА БОЛЕЕ НЕ ВИДЕТЬ НИ ЕЕ, НИ ЕГО, НИ ВАС!

Степан Аркадьич застыл с раскрытым ртом: он говорил не с человеком сейчас, а с той ужасной неведомой силой, сидевшей внутри Алексея Александровича, и о которой предупреждала его Анна Аркадьевна.

— Да, я полагаю, что развод. Да, развод, — краснея, повторил Степан Аркадьич. — Это во всех отношениях самый разумный выход для супругов, находящихся в таких отношениях, как вы. Что же делать, если супруги нашли, что жизнь для них невозможна вместе? Это всегда может случиться.

Алексей Александрович поднял кулаки и закричал:

— УБИРАЙТЕСЬ!

Крик рвался из него, как волна, с ревом поднимающаяся из морских глубин; этой волной Стиву и его робота-компаньона отбросило на другой конец комнаты, и они с грохотом врезались в стену. От удара в голове у Степана Аркадьича зазвенело, а на корпусе Маленького Стивы осталась глубокая вмятина, чего раньше никогда с ним не случалось.

Когда Степан Аркадьич выбрался из комнаты зятя, он был не на шутку напуган тем, что ему довелось пережить только что; но это обстоятельство не помешало ему порадоваться тому, как успешно он совершил дело.

* * *

Алексей Александрович накинул пальто и вышел на покрытую снегом улицу; через полчаса он был на своем рабочем месте. Его ждала группа молодых, одетых по моде людей — все они были тонки станом и хороши лицом, каждый носил светлые усы и темные ботинки.

— Друзья мои, — обратился к ним Каренин, и молодые люди согласно кивнули в ответ. — Объявляю о начале активной фазы Проекта. Найдите роботов III класса.

Найдите их всех.

Глава 13

Рана Вронского была опасна, легкие его заполнились едким дымом, а на груди осталась сетка глубоких ожогов. Несколько дней он находился между жизнью и смертью.

И все же он почувствовал, что совершенно освободился от одной части своего горя. Он этим поступком как будто смыл с себя стыд и унижение, которые прежде испытывал. Он мог спокойно думать теперь об Алексее Александровиче, признавал все великодушие его и уже не чувствовал себя униженным. Он, кроме того, опять попал в прежнюю колею жизни. Он видел возможность без стыда смотреть в глаза людям и мог жить, руководствуясь своими привычками. Одно, чего он не мог вырвать из своего сердца, несмотря на то, что не переставая боролся с этим чувством, это было доходящее до отчаяния сожаление о том, что он навсегда потерял ее. То, что он теперь, искупив пред мужем свою вину, должен был отказаться от нее и никогда не становиться впредь между ею с ее раскаянием и ее мужем, было твердо решено в его сердце; но он не мог вырвать из своего сердца сожаления о потере ее любви, не мог стереть в воспоминании те минуты счастья, которые он знал с ней, которые так мало ценимы им были тогда и которые во всей своей прелести преследовали его теперь.

Серпуховской придумал ему назначение — он должен был возглавить недавно сформированный элитный полк, созданный для борьбы с грозным врагом, о котором Министерство обороны все еще не объявило во всеуслышание. И Вронский без малейшего колебания согласился на это предложение. Но чем ближе подходило время отъезда, тем тяжелее становилась ему та жертва, которую он приносил тому, что он считал должным.

Рана его зажила, и он делал приготовления к отъезду, когда в конце дня в дверь позвонили, и он открыл. На пороге стояла Андроид Каренина. Она безмолвно и холодно смотрела на него, глаза многозначительно сияли лиловым светом. Не говоря ни слова, она указала рукой на карету, в которой только что приехала.

— Она хочет видеть меня?