Андроид Каренина

Прежде чем кто-либо понял, что произошло, послышался лязг закрывшегося люка: Михайлов оказался снаружи без кислородного баллона и шлема. Присутствующие с изумлением смотрели, как старый художник тяжело шел в своих ботинках по пыльной поверхности Луны. Не подавая виду, что грудь его безжалостно теснит от отсутствия воздуха, он грустно послал воздушный поцелуй Земле, лег на пыльную твердь и задохнулся.

* * *

После загадочной смерти Михайлова модуль, в котором жили Вронский и Анна, неожиданно показался им особенно старым и грязным: время от времени в нем заедали дверные замки I класса, на стеклах виднелись полосы, а затворы были перепачканы засохшей шпаклевкой. Все это обрело неприятную очевидность, а одинаковый Голенищев, изо дня в день говоривший о великой минуте, когда он найдет наконец Волшебный металл, довершал неприятную картину. Они должны были что-то изменить в своей жизни. Было принято решение вернуться в Россию. В Петербурге Вронский собирался принять участие в разделе земли между ним и братом; Анна надеялась как-нибудь повидаться с сыном. Вскоре они взобрались в космическую капсулу и улетели обратно на Землю.

Глава 8

Левин был женат третий месяц. Он был счастлив, но совсем не так, как ожидал. На каждом шагу он испытывал то, что испытывал бы человек, любовавшийся плавным полетом метеора вокруг астероида, после того как ему бы представилась возможность самому оседлать этот метеор. Он видел, что мало того, чтобы сидеть ровно и мягко плыть вперед, — надо еще соображаться, ни на минуту не забывая, куда плыть, что действует атмосферное давление и надо как-то управлять своим метеором, и что непривычным рукам больно, что только смотреть на это легко, а что делать это хотя и очень радостно, но очень трудно и, весьма вероятно, смертельно опасно.

Бывало, холостым, глядя на чужую супружескую жизнь, на мелочные заботы, ссоры, ревность, он только презрительно улыбался в душе. В его будущей супружеской жизни не только не могло быть, по его убеждению, ничего подобного, но даже все внешние формы, казалось ему, должны были быть во всем совершенно не похожи на жизнь других. И вдруг вместо этого жизнь его с женою не только не сложилась особенно, а, напротив, вся сложилась из тех самых ничтожных мелочей, которые он так презирал прежде, но которые теперь против его воли получали необыкновенную и неопровержимую значительность. И Левин видел, что устройство всех этих мелочей совсем не так легко было, как ему казалось прежде. Несмотря на то что Левин полагал, что он имеет самые точные понятия о семейной жизни, он, как и все мужчины, представлял себе невольно семейную жизнь только как наслаждение любви, которой ничто не должно было препятствовать и от которой не должны были отвлекать мелкие заботы. Он должен был, по его понятию, работать свою работу и отдыхать от нее в счастье любви. Она должна была быть любима, и только. Но он, как и все мужчины, забывал, что и ей надо работать. И он удивлялся, как она, эта поэтическая, прелестная Кити, могла в первые же не только недели, в первые дни семейной жизни думать, помнить и хлопотать о мебели, о роботах I класса, тюфяках для приезжих, о подносе, о II/Поваре/6, обеде и т. п.

И он, любя ее, хотя и не понимал зачем, хотя и посмеивался над этими заботами, не мог не любоваться ими. Он посмеивался над тем, как она расставляла мебель, привезенную из Москвы, как убирала по-новому свою и его комнату, как поставила галеновую капсулу на одну полку, а на следующий день, передумав, определила ей другую, как устраивала помещение своей новой II/Девушке/467, бывшей свадебным подарком родителей Левина, как заказывала обед старику II/Повару/6, как входила в препирания с его старой mécanicienne Агафьей Михайловной, отстраняя ее от надзора за роботами I и II класса.

Он не знал того чувства перемены, которое она испытывала после того, как ей дома иногда хотелось какого-нибудь любимого блюда или конфет, и ни того, ни другого нельзя было иметь, а теперь она могла заказать, что хотела, прокатившись на тандемном велосипеде вместе с Татьяной до магазина, купить там груды конфет, издержать сколько хотела денег и заказать какое хотела пирожное.

Эта мелочная озабоченность Кити, столь противоположная идеалу Левина возвышенного счастья первого времени, было одно из разочарований; и эта милая озабоченность, которой смысла он не понимал, но не мог не любить, было одно из новых очарований.

Другое разочарование и очарование были ссоры. Левин никогда не мог себе представить, чтобы между им и женою могли быть другие отношения, кроме нежных, уважительных, любовных, и вдруг с первых же дней они поссорились, так что она сказала ему, что он не любит ее, любит себя одного, заплакала и замахала руками.