Андрокл и лев

попугаем их. На него можно положиться, как ты думаешь? Андрокл. Теперь вполне, сэр. Император (величественно). Эй вы, там!.. Все, кто меня слышит, возвращайтесь

без страха. Кесарь приручил льва.

Все убежавшие осторожно крадутся обратно. Смотритель

зверинца появляется в проходе вместе со служителями,

вооруженными железными палками и трезубцами.

Император. Уберите это прочь. Я укротил зверя. (Ставит ногу на льва.) Ферровий (робко подходя к императору и с благоговейным страхом глядя на

льва). Как странно, что я, кому не страшен ни один человек, страшусь

льва. Капитан. Каждый человек чего-нибудь страшится, Ферровий. Император. А как теперь насчет преторианской гвардии? Ферровий. В юности я поклонялся Марсу, богу войны. Я отвернулся от него,

чтобы служить христианскому богу, но сегодня христианский бог покинул

меня; Марс оказался сильнее и вернул себе то, что ему причиталось.

Время христианского бога еще не пришло. Оно придет, когда и Марс, и я

превратимся в прах. Я же должен служить тем богам, которые есть, а не

тому, который будет. Я согласен вступить в преторианскую гвардию,

кесарь. Император. Умные слова приятно слышать. Все рассудительные люди согласны в

том, что равно неразумно быть слепо приверженным старому и очертя

голову кидаться на новое; надо использовать наивыгоднейшим образом

заветы и того и другого. Капитан. А что вы, Лавиния, скажете на это? Вы будете благоразумны? Лавиния (на лестнице). Нет, я буду бороться за приход бога, которого еще

нет. Капитан. Вы разрешите мне время от времени вас навещать и вести с вами

споры? Лавиния. Да, красавчик капитан.

Он целует ей руку.

Император. Друзья мои, хотя я, как вы видите, и не боюсь этого льва, его

присутствие держит нас в напряжении, ведь никто не может с уверенностью

сказать, что ему вздумается сделать в следующую минуту. Смотритель зверинца. Кесарь, отдайте колдуна-грека нам в зверинец. У него

есть подход к диким зверям. Андрокл (в расстроенных чувствах). Только если они не в клетках. Их нельзя

держать в клетках. Их надо всех выпустить на волю. Император. Я отдаю этого человека в рабы первому, кто дотронется до него.

Смотритель зверинца и гладиаторы кидаются к Андроклу.

Лев вскакивает и смотрит на них. Они отбегают назад.

Император. Ты видишь, Андрокл, как мы, римляне, великодушны. Мы отпускаем

тебя с миром. Андрокл. Благодарю, ваша милость. Благодарю вас всех, леди и джентльмены.

Томми, Томми. Пока мы вместе, тебе не грозит клетка, а мне - рабство.

Уходит вместе со львом, все пятятся от них в стороны,

оставляя широкий проход.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

В этой пьесе я показал один из случаев преследования ранних христиан не как конфликт между истинной теологической доктриной и ложной, а как пример того, чем по своей сути являются такие преследования: попыткой пресечь пропаганду учения, угрожающего установленному "законному" порядку вещей, операцией, подготовленной и проверенной во имя бога и справедливости политиканами, которые являются типичными соглашателями-собственниками. Все те, в ком горит свет, кто своим внутренним взором провидит в будущем лучший мир, чей дух стремится к более возвышенной и полной жизни для всех, а не для себя за счет других, естественно, внушают страх, а потому и ненависть соглашателям-собственникам, у которых всегда есть наготове против них два верных оружия. Первое - это остракизм, травля, гонения, порожденные тем стадным инстинктом, который заставляет людей с отвращением и ненавистью смотреть на любой отход от общепринятых норм и путем самым жестоких наказаний и самой дикой клеветы принуждать всех, кто отклоняется с проторенного пути, не только вести себя так же, как все остальные, т и во всеуслышание заявлять об этом; надо лишь спровоцировать толпу на эти гонения, организовать ее и вооружить. Второе - повести стадо на войну. Захлестнутые волной собственной воинственности, слепые и глухие ко всему, кроме собственного страха, они немедленно и неминуемо забывают обо всем, даже о завоеванных тяжким трудом и столь дорогих для них гражданских свободах, даже о своих личных интересах.