Андропов

Татары сразу же задали Андропову вопрос: „В каком качестве вы лично участвуете в комиссии — как кандидат в члены Политбюро или как председатель КГБ?“ Андропов пытался уйти от ответа: „А разве это не все равно? Все мы трое — члены ЦК партии и каждый, кроме того, занимает определенное служебное положение“. — „Нет, не все равно. Если вы здесь, как кандидат в члены Политбюро, мы начнем высказываться, если же, как председатель КГБ, мы покинем этот зал, не приступая к переговорам“. Андропов, несколько растерянно, но не теряя самообладания, ответил: „Я конечно поставлен во главе комиссии, как кандидат в члены Политбюро“. Председатель КГБ планировал, возможно, перекрестный допрос делегатов. Но следствие не состоялось, ибо крымские татары заявили: „У нас нет общего докладчика и нет руководителя. Мы все получили одинаковые полномочиями вы должны выслушать каждого из нас“. Андропов смирился. Настойчивость делегатов не погасила его приветливой улыбки, он заверял их, что „непременно“ и „обязательно“ немедленно позвонит первому секретарю ЦК Узбекистана Рашидову, и крымским татарам создадут необходимые условия для встречи с земляками — чтобы они могли спокойно и обстоятельно рассказать им о встрече в Москве. „Если хотите, — задушевно улыбнулся Андропов, — вы получите для встречи лучший в Ташкенте зал — театр „Навои““».

Председатель КГБ проводил делегатов до выхода. Им хотелось верить Андропову.

В Ташкенте крымским татарам театр «Навои» не дали. Не разрешили собраться и под открытым небом. И уж, конечно, не позволили крымским татарам вернуться в Крым, на свои родные земли /9/.

Андропов — мастер манипулировать страхом, не прибегая к насилию. По его рекомендации была введена так называемая «система предупреждения». Диссидентов — как представителей религиозных сект, так и евреев, добивающихся права на выезд, вызывали к следователю, который требовал, чтобы они прекратили «нежелательную деятельность». Следователь предлагал при этом расписаться в получении предупреждения. В суде этот документ рассматривался, как отягчающий вину обвиняемого /10/.

Андропов — почитатель современного искусства, он собрал богатую коллекцию пластинок американского джаза — предпочтительно Глена Миллера, на стенах его квартиры на Кутузовском проспекте в Москве, обставленной стилизованной венгерской мебелью (подарок Яноша Кадара), красуется абстрактная живопись; среди картин — работы художников, чью выставку по указанию Андропова разогнали бульдозерами. Все это как бы призвано было подчеркнуть два облика всесоюзного жандарма: дома с друзьями он человек образованный, даже утонченный — угощение в континентальном духе, французские салаты, на столе только виски и коньяк, водку не пьют. А на работе, не взыщите, — служилый человек. Среди любимых книг — Солсбери «Врата Ада», где фигурирует Солженицын и… сам Андропов (которого, якобы, только «партийный долг» заставляет выслать за границу писателя, тогда как в душе он «понимает» его и «сочувствует» ему).

И, конечно, он — человек «вдумчивый, благородный и мыслящий»: таков шеф КГБ в романе, таким он старается выглядеть и на людях. Но порой занавес лицемерия приподнимается, и перед зрителями предстает Андропов подлинный — жестокий и черствый. В 60-е годы в Москве по подозрению в шпионаже был арестован британский гражданин русского происхождения Будлак-Шарыгин. Однажды, после долгих и безуспешных попыток склонить арестованного к сотрудничеству с советской разведкой, его представили Андропову. Шеф КГБ спросил: «Почему Вы отказываетесь поработать на благо родины?» «Моя родина — Великобритания», — ответил арестованный. «Ну что же, в таком случае судите его», — приказал Андропов. Следователь робко заметил: «Будлак-Шарыгин на самом деле английский гражданин». Андропов улыбнулся: «Подумаешь, не будет же королева Англии объявлять нам войну из-за какого-то Шарыгина» /11/.

Можно оспаривать мнение, будто Андропов отучил КГБ от крови, но одно несомненно: при Андропове советская тайная полиция добилась такого могущества и влияния, какого она, пожалуй, не имела никогда в прошлом. Усилиями Андропова КГБ стал огромной, разветвленной, многочисленной разведывательной организацией, какой никогда не знала история: 900 тысяч сотрудников и агентов (по сведениям ЦРУ — более миллиона), сотни штаб-квартир, разбросанных по различным континентам. В 1978 году в американской сенатской комиссии по внутренней безопасности высказывалось даже мнение, что советские сотрудники проникли и в Белый дом /12/.