Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки

Впрочем, и теперь для Андропова все это было уже второстепенным. Главное – укрепить личную власть. Все долгие семьдесят лет кремлевской эпохи, как известно, «кадры решали все». Вот Андропову и предстояло: 1) убрать Гришина; 2) снять Романова; 3) укрепить своего выпестованного любимца Горбачева. Ну, тут дела не охранные, любого из названных лиц простым приказом не уберешь (как Щелокова или Федорчука). Тут Андропов начал обстоятельную и неспешную осаду и добился своего – правда, уже после смерти.

Виктор Васильевич Гришин родом из Подмосковья, то есть по сути коренной москвич, железнодорожник-практик, с 1950 по 1956 год – в аппарате МК, второй секретарь. Затем, после некоторого пребывания во главе профсоюзов, он с июня 1967-го – Первый столицы. То есть этот год был решающим в карьерном рывке его и Андропова (они, кстати, были одногодки). Правда, кандидатом в члены Политбюро Гришин стал раньше – в 1961-м, а членом – тоже раньше, в апреле 1971-го (Андропов, напомним, ровно на два года позже). Итак, послужной список у них был схожий (с некоторым преимуществом у москвича), но главное – из Лубянки еще никто не переходил в Генсеки, а у столичного градоначальника такой прецедент уже был – Хрущев (то, что он глупо распорядился властью, – его вина).

У Гришина было мощное «хозяйство» – столица, даже учетные карточки членов КПСС Брежнева и Андропова лежали в сейфах Московского горкома. Понятно, что это чисто обрядовая сторона дела, но большевики со сталинских времен были приучены ко внешнему соблюдению обрядности. (Не раз, бывая на различных «партийно-хозяйственных активах», слыхал я веселую и гласно произносимую шутку, когда председателем избирали главу местного исполкома: «Вся власть Советам!» Опытные карьеристы отлично понимали, какая «власть» имеется у «советов», но ленинские заветы свято чтили.)

Но дело не в шутках. Аппарат Московского горкома и тридцать с лишком его райкомов были одним из основных поставщиков партийно-государственных кадров. Начальник районного КГБ Москвы никогда не смог стать хотя бы директором крупного столичного завода, а вот первый секретарь партии запросто становился замом союзного министра или шел на соответствующий пост в аппарат ЦК. То же отмечалось и в идеологии: директора киностудий и театров, ректоры институтов, руководители крупнейших издательств, Московское (не Центральное) радио и телевидение – о, это была целая духовная империя, все оставалось прерогативой Старой площади, а не Лубянки.

Гришин был человек осмотрительный, берег и хорошо расставлял кадры, твердо признавал верховенство Леонида Ильича и был с ним в наилучших отношениях. В идеологию строго не лез: либеральничает театр на Таганке – на то есть министр культуры, славянофильствует «Молодая гвардия» – на то есть отдел пропаганды ЦК КПСС или уж, на худой конец, – ЦК ВЛКСМ.

Обходительный и благодушный человек, хорошо знавший свое аппаратное дело, он пользовался большим авторитетом у партийного «актива» столицы, его указаний и советов охотно слушались.

В номенклатурно-аппаратном соревновании проиграл бы Юрий Владимирович Виктору Васильевичу как пить дать, но… у последнего нашлись трещинки, а уж туда поспешили запустить щупальца с Лубянки…

И было куда. Вокруг Гришина в последние годы управления столицей, и в особенности в его окружении, столпилась группа хапуг. Шло это снизу, с торговли. Торговая мафия стала в Москве почти официальной. (Уж позволю себе еще один мемуар: осенью восьмидесятого года состоялся бенефис М. Плисецкой, довелось мне там тоже побывать, кстати сидя позади генерала Бобкова, но не в этом дело. Смотрю и поражаюсь: сидит Александров-Агентов со своей еврейской супругой, ряд четвертый партера, на восьмом – Тяжельников с супругой, на 14-м – одинокий, как всегда, молчаливый Шауро, но главное – во втором ряду партера оборачивается в зал простоватая дама лет под шестьдесят, одетая дорого, но безвкусно: это была директор гастронома, что стоит против дома, где официально проживали тогда Брежнев, Андропов, Щелоков.)

Увы, Гришин и его окружение не сумели удержаться от соблазнов, благо они были так легко доступны. Началось, как водится, с семьи. Дочь Виктора Васильевича уже в тридцать лет стала доктором наук и заведующей крупнейшей кафедрой МГУ (притом успев дважды выйти замуж и дважды родить, да еще проделать за рубежом пластическую операцию). Брат ее (он чуть постарше) тоже к тридцати годам стал доктором, профессором и директором престижного института и за это же время обучился водить «мерседес». Дураку ясно, что «даром» такие сверхбыстрые успехи не делаются. А раз так, то вокруг руководящей семьи возникают разного рода прилипалы, и понятно, какого они свойства и происхождения.