Анджело, тиран Падуанский

Катарина (одна). Он певал одну песнь. Он певал ее у моих ног таким нежным голосом! О, в иные минуты мне до того хочется его видеть! Я бы готова всю кровь мою отдать! Особенно одна строфа, с которой он обращался ко мне. (Берет гитару.) Вот, кажется, напев. (Играет несколько тактов печальной мелодии.) Я хотела бы вспомнить слова. О, я продала бы мою душу, лишь бы услышать, как он их поет, он, еще хоть раз, даже не видя его, оттуда, совсем издалека! Лишь бы только его голос! Услышать его голос!

Родольфо (скрытый на балконе).

Сердце дышит лишь тобою,
Лишь тобою дни полны;
Мы волшебною судьбою
Навсегда сопряжены.
Ты — гармония, я — лира;
Я — цветок, ты — вздох зефира;
Ты — улыбка, я — уста;
Я — любовь, ты — красота!

Катарина (роняя гитару). Боже!

Родольфо (по-прежнему скрытый, продолжает).

Несется, тает
За мигом миг,
А песнь рыдает,
И стон ласкает
Твой нежный лик.

Катарина. Родольфо!

Родольфо (появляясь и сбрасывая плащ на балкон). Катарина! (Падает к ее ногам.)

Катарина. Вы здесь? Как! Вы здесь? О боже! Я умираю от радости и страха. Родольфо! Да знаете ли вы, где вы находитесь? Или вы думаете, что это — комната, как всякая другая, несчастный человек? Вы можете поплатиться головой!

Родольфо. Не все ли равно! Ведь я бы умер оттого, что не вижу вас, так лучше умереть за то, что я вас увидел.

Катарина. Ты хорошо сделал. Да, ты прав, что пришел. Я тоже отвечаю головой. Я тебя вижу опять. Не все ли равно, что потом? Час побыть с тобой, а там пусть обрушится этот потолок, если хочет!

Родольфо. И все-таки небо нас охранит, все уснуло во дворце, ничто не помешает мне уйти так же, как я пришел.

Катарина. А как ты вошел сюда?

Родольфо. Мне помог человек, которому я спас жизнь. Я потом расскажу. Я уверен в тех средствах, которые применил.

Катарина. О, конечно! Если ты уверен, то этого достаточно. О боже! Да посмотри же на меня, я тебя не вижу!

Родольфо. Катарина!

Катарина. О, будем думать только о себе, ты обо мне, я о тебе. Скажи, я очень изменилась? Я тебе скажу — почему. Это потому, что я пять недель только и делала, что плакала. А ты что делал все это время? Ты все-таки очень грустил? Как на тебя подействовала эта разлука? Скажи мне. Говори со мной. Я хочу, чтобы ты говорил со мной.

Родольфо. О Катарина, быть в разлуке с тобой, это значит бродить во тьме, с опустошенным сердцем, чувствовать, что изо дня в день умираешь понемногу! Это значит — быть в темной тюрьме, в беззвездной ночи! Это значит — не жить, не думать, не сознавать ничего! Что я делал, спрашиваешь ты! Не знаю. А что я чувствовал, — я тебе говорю.

Катарина. И я тоже! И я тоже! И я тоже! О, я вижу, наши сердца не разлучались. Я тебе многое должна рассказать. С чего начать? Меня заперли. Я никуда не могу выйти. Я очень настрадалась. Ты не удивляйся, что я сразу же не бросилась тебе на шею. Я просто оцепенела. О господи, когда я услышала твой голос, я не могу этого описать, я перестала понимать, где я. Ну давай, садись сюда, знаешь, как всегда. Только будем говорить тихо. Ты останешься до утра. Дафне тебя выпустит. О, сколько чудесных часов! И вот теперь мне совсем не страшно, ты меня совершенно успокоил. О, как я счастлива тебя видеть! Ты или рай — я выбрала бы тебя. Спроси у Дафне, как я плакала. Она очень заботилась обо мне, бедняжка. Ты ее отблагодари. И Реджинеллу тоже. Но скажи, ты, значит, узнал мое имя? О, для тебя затруднений не существует. Когда ты чего-нибудь хочешь, я просто не знаю, на что бы ты не пошел. Ах, да, скажи, тебе удастся приходить сюда еще?

Родольфо. Да. Как бы я стал жить без этого? Катарина, я слушаю тебя с упоением. О, не бойся ничего. Смотри, как эта ночь тиха. В нас — все любовь, вокруг нас — все покой. Когда две души, как наши с тобой, изливаются друг в друга, Катарина, это нечто такое чистое и священное, что бог не захочет его возмутить! Я люблю тебя, ты меня любишь, и бог видит нас! Только мы трое бодрствуем в этот миг. Не бойся ничего.