Анечка

Элеонора и Эвелина трещали без умолку, сводя Рому с ума своим беспрерывным щебетом на разные темы. Под руки взяли и переговаривались между собой, выглядывая из-за его широких плеч, привлекали дядьку к разговору и задавили бесчисленное количество вопросов, даже не дожидаясь ответа, продолжали спрашивать.

Смешные. Походили на двух жеребят. Забавные такие. Хотелось обнять поцеловать, но Рома сдержался. Они сами об него тёрлись и льнули, как к родному.

Собственно они и считали его родным дядей.

Не сразу Рома это понял, а потом в разговоре выяснилось. Их папаша, Трэш все последние двенадцать лет вспоминал его и рассказывал, что Рома Шишков ему брат.

Когда Рома осознал, почему девочки на него так накинулись, сразу вжился в роль дядюшки. Пожурил девок за разговоры про парней и втихаря от родителей дал денег.

И благодать на душе.

Ещё и племянницы объявились.

Савиновы в его загородный дом приехали всей семьёй. Привезли трёх детей и мамашу Трэша.

Лиду Рома не любил. Она болела алкоголизмом и когда родной отец Никиты погиб, закрывала глаза на то, что хахаль новый бьёт родного сына. Ну, как бьёт. Дрался Трэш с отчимом. В четырнадцать получал, а в шестнадцать отчим старался не нарываться, потому что получал сдачи.

В то время Рома сам остался без матери. И его отчим работал, чтобы восстановить дом. Кормить приходилось Трэша и таскать с собой в гаражи, где на ремонте машин можно было подзаработать. Когда отчим Ромы тоже запил, они с Никитой вдвоём искали что пожрать. Воровали картошку с огородов, рыбу ловили в реке, бывало, в магазинах воровали. А было время… в помойных контейнерах копались, чтобы не сдохнуть с голода. Подкармливали их, знакомые и учителя. В школе кормили бесплатно.

И чтобы Шиша не находил, всегда делил с Трэшем поровну. И тот делал то же самое, поэтому и не пропали.

После такого, конечно, они братья. И все дети Никиты – племянники Ромы.

И пусть матерью всех троих детей была Света Тугарина, мать Катьки, к ним как к родным относились. И мелкий пацанёнок в штанах на лямках, бегающий по плитке двора, казался очень похожим на Катюху. И мамкал, протягивая к пузатой Катьке ручки. Подружился с дочерью Клинова, которая была старше и тащила играть в надувной замок.

Замок был огромным, арендованным на два дня. И Рома лелеял надежду, что они с мужиками выпьют и тоже попрыгают. Ну, не было у Ромы детства как такового. И Анечка ему самолёт на пульте управления на днях купила. И он запускал с просьбой никому не рассказывать. Очень хотелось для отмазки ребёнка заделать и покупать себе новые гаджеты уже обоснованно.

И не для отмазки тоже. Хотел ребёнка.

Так что семья приехала на день рождения его Анечки. Брат с семьёй.

И друг.

Почти друг, пока Рома ему не должен.

Сёма Штирберг вывалился из машины с футляром скрипки в руках. Выскочила из машины крашеная курица. Кристина залетела от Штопора, и он был рад. Обещал жениться, когда генетический тест на отцовство сделает.

Кристинка выглядела не очень хорошо, разъехалась в фигуре и в мордахе. Увидев кучу детей и беременную Катю, вдруг заныла, разревелась. Крест с женой принялись её утешать больную.

День был на загляденье тёплым. И приятный ветер шевелил кусты и лиственные деревья, уже тронутые золотом и багрянцем. Ранняя осень без дождей и с аномально высокой температурой, поэтому никто из гостей не надел верхнюю одежду, и пиршество готовили во дворе.

На вечнозелёной лужайке, где резвились дети, был надут замок и тявкал мелкий собачонок. Развернули стол, и именинница помогла жене Клинова накрывать.

Анечка в этот день надела тёмно-бардовое платье до колен, с длинным рукавом, что у локтя уходил в клёш. Тонкий бархат ложился по идеальной, красивой фигуре, обтягивая хрупкий стан. Она носила высокий каблук и ножки белые в белых чулках (Шиша был предупреждён, что там чулки) казались ещё длиннее, чем есть на самом деле. Распущенные локоны кипенно-белые чуть трогал ветерок и сахарные пальчики то и дело скидывали их с лица.

Катька была в восторге от ярких изменений в Анечке, не отлипала от неё, по-матерински поглаживая по спине. Столько лет прошло, а то, что Анька оказалась младше на три года оставило след на всей их семье.

Именинница была немного растеряна. Она вдруг осознала, что у них действительно есть семья. И от переживаний краснела и подкусывала губки, время от времени скармливая щенку колбасу со стола.

Мелкий, толстый Бахрейн уже понял, кто у него хозяин и за Анькиными каблуками бегал на кухню и обратно. Забавная животина, Роме очень понравилась.

Трэш возвышался над Ромой и внимательно следил за Анечкой. Щурил глаза и, в непонимании, кривил губы.

– Как по писанному, – ухмыльнулся Никита. – Из утёнка гадкого в лебедь белую. И выглядит на восемнадцать. Не щёлкай клювом, Шиша. Такую уведут, не заметишь.

– Я бл*дь, уведу, – насупился Рома, которого эта мысль в последнее время пугала до чёртиков. – Всех зарэжу.

– Это я к тому, что тебе остепеняться пора. Жениться и стругануть дитё.

– Это да, – покивал головой Рома, влюблённо глядя на свою женщину. – Но мы расписались.