Анечка-Невеличка и Соломенный Губерт

— Не везёт человеку, если его купят! — сказала Анечка.

— Конечно! Все с ним играют, а он — ни с кем и должен дожидаться, когда кто-нибудь соблаговолит с ним поиграть.

— А Кролику и Верблюду тоже не везёт, если их купят? — спросила Анечка-Невеличка.

— Ясное дело, — ответили Рыбушмены.

— Мне бы очень хотелось узнать, как это бывает и как это не везёт, когда тебя купят! — сказала Русалка. — Не может ли кто-нибудь рассказать об этом?

— Я могу рассказать, как не повезёт Самокату, если человек его купит! — воскликнул Соломенный Губерт.

— Пожалуйста! — попросила Русалка.

Соломенный Губерт откашлялся, одёрнул было курточку, но нащупал в кармане что-то твёрдое. Это что-то оказалось колесиком, полученным от Мартышки, и Соломенный Губерт сказал:

— Сперва мне хотелось бы узнать, для чего вот это?

Он вытащил часовое колесико и показал Тёте. Тётя ахнула и сказала:

— Хорошо, что ты не потерял его! От колесика ведь зависит наша судьба! Это колесико от Кареты подходит к часам, на случай если они сломаются.

— А что будет, если они сломаются? — спросил Соломенный Губерт.

— Они остановятся, а вместе с ними остановимся все мы, — сказала Тётя.

— Почему это?

— Потому что в нас тоже остановятся колесики.

— Разве в вас есть колесики? — спросил Соломенный Губерт Анечку-Невеличку.

— Кажется, нету.

— А в вас есть? — спросил Соломенный Губерт Ры-бушменов.

— А как же! — ответили Рыбушмены и напрягли мускулы, чтобы Соломенный Губерт потрогал и убедился, что в них есть колесики.

— Да откуда же они взялись? — спросил Соломенный Губерт.

— Их в Мастерской вставили.

Соломенный Губерт взглянул на Русалку и с грустью подумал, что в ней, вероятно, тоже есть колесики. Русалка опустила глаза, словно бы поняв, о чём Соломенный Губерт думает, и долго и печально глядела в одну точку.

Соломенный Губерт покраснел: он решил, что Русалка стала печальна, угадав его мысли.

— Значит, если часы остановятся, в н а с остановятся колесики? — спросил он громко.

Соломенный Губерт сказал «в нас», чтобы Русалка подумала, что и в нём имеются колесики, и перестала быть печальной. — Я сразу понял, что оно для чего-то необходимо, поэтому берёг его как зеницу ока! — сказал Соломенный Губерт, передавая колесико Тёте.

— Вы бережёте зеницу ока? — удивились Рыбушмены.

— Конечно, чтоб мошки не залетали!

— А как вы это делаете?

— Моргаю, и всё!

— Моргаете? А как это? Соломенный Губерт и Анечка моргнули.

— Вот здорово! — воскликнули Рыбушмены и попытались моргнуть, однако у них ничего не вышло.

Тётя тоже попыталась моргнуть, но у неё тоже не вышло.

Только Русалка не пыталась моргнуть. Она по-прежнему глядела в одну точку и казалась печальной. Соломенный Губерт пожалел поэтому, что вспомнил поговорку про зеницу ока, и, чтобы как-то всех отвлечь, схватил Разувайку и заиграл.

Однако Разувайка на этот раз звучала так грустно, что Соломенный Губерт даже удивился. Услыхав грустную мелодию, Русалка стала ещё пристальней и печальней глядеть в одну точку, а потом запела:

На свете Замок был,

А в нём краса-девица.

Дракон её любил —

И как тут не влюбиться!

На вал она взойдёт

Или в лесу гуляет,

Дракон за ней бредёт

И очи потупляет.

Краса-девица чахла,

 А он грустил, бывало.

Потом она зачахла.

Потом её не стало.

Застенчивый Дракон

Рыдал по ней немало.

Стал невидимкой он.

Потом его не стало.

А Замок стал мрачней

И обветшал совсем;

В нём поселился Змей

И плакал надо всем…

Когда Русалка допела, все уронили по слезе: Тётя, Рыбушмены, Анечка-Невеличка и даже Соломенный Губерт.

Только Русалка не уронила слезу, а наоборот, стала веселей. Пока все ей хлопали, она сказала:

— Я даже не знаю, почему выбрала такую грустную песенку. Вероятно, потому, что на дворе скверная пора. Давайте-ка лучше, чтобы развеяться, послушаем рассказ о Самокате.

И Соломенный Губерт приступил к своему рассказу. Рассказал он вот что

Глава сорок седьмая, в которой Соломенный Губерт рассказывает

Купит человек самокат и заимеет его. Или скажет дома, что у всех самокаты, а у него нету. У кого у всех? У Губерта, что ли? У Губерта нету, а у всех есть. Значит, и у Губерта должен быть. И Губерт становится, как все. Есть у него теперь Самокат.

Есть он теперь у меня!

Появился Самокат вечером. Эх, жаль, что не утром! Вечером ведь, даже если все лампочки зажечь, плохо видно. Счастье, что подвесная лампа есть! Спущу-ка я её прямо до полу и погляжу на Самокат как следует. Ещё и понюхаю его — до чего здорово пахнет! Потом поглажу — шкаф и то не такой гладкий!

Проедусь по кухне и сразу заторможу. Когда никто не видит, въеду в комнату и упаду. И совсем не больно! Потом сяду на пол и колесико покручу. Сижу, кручу колесико, играю в мельницу, а сам жалею, что вечер. Эх, было бы утро! Я бы выбежал на улицу, крикнул бы и помчался под горку!

А не попробовать ли свести Самокат по лестнице? Здорово! Ведёшь его, а он, как гром, грохает. Выбежит дворник, увидит — Самокат гремит, захочет что-то сказать, а потом ничего не скажет. Только дверью хлопнет. А я вернусь домой и опять стану под лампой разглядывать Самокат.