Анекдот о вечной любви

— А могу я поинтересоваться, зачем? Только не подумайте, что я спрашиваю из обывательского любопытства. Просто, если вы обратили внимание, я занимаюсь частным сыском и могу оказать помощь не только технического характера, но и…

— Обойдемся как-нибудь, — было заметно, что Петьке не терпится поскорее покинуть кабинет «Холмса» и еще раз поглазеть на секс-бомбу в приемной. Я же, напротив, готова была провести остаток жизни в кабинете Геннадия Петровича или даже на пороге этого кабинета.

— Как угодно, — мой принц проявил удивительную выдержку и на грубость Петра никак не отреагировал. Он подошел к шкафчику, недолго там покопался и извлек на свет какую-то штуковину. Описать ее не берусь, потому что мне было не до технической стороны дела, но наверняка это и была камера, раз мы пришли за ней.

Геннадий Петрович пустился в подробные объяснения, связанные с принципом действия хитрого технического устройства. Я его не слушала, рассудив, что Петька лучше разберется в этом деле. У меня нашлось занятие поприятнее: я предалась девичьим грезам и обдумывала имя нашего с Геной первенца.

«Стоп, — скомандовало подсознание, — у него уже есть дети».

«Откуда ты знаешь?» — испугалась я.

«Контора называется «Шерлок и сыновья». Стало быть, сыновья имеются», — резонно заметило подсознание. Я было опечалилась, но тут же решила не брать на веру выдумки глупого подсознания, а прояснить этот вопрос немедленно.

— Скажите, — робко начала я и подивилась тому, как пискляво прозвучал мой голос. Откашлявшись, я повторила попытку… Нет, мой голос сегодня мне решительно не нравился, да и не только голос, если честно! Прическа… Хрен знает что, а не прическа! Разве может приличная, романтически настроенная барышня носить короткую, почти мальчишескую стрижку?! Ей больше к лицу этакие воздушные кудряшки, которые трогательно разлетаются при малейшем дуновении ветерка. А как я одета?! Просто абзац! Вытертые джинсы с дизайнерскими дырками под коленями, китайские кроссовки — по случаю бесснежной зимы, свитер с вытянувшимися рукавами, а для форсу — длинный шарф, связанный мною собственноручно еще в школе под чутким руководством бабушки. Безобразие! Завтра же, нет, сегодня вечером наведу ревизию в гардеробе!

Вдохновившись принятым решением, я в третий раз попыталась задать волновавший меня вопрос. Слава богу, получилось.

— Скажите, а почему ваше агентство так необычно называется? — в волнении пролопотала я, стараясь прикрыть торбочкой наглые дырки на штанах. Геннадий Петрович прервал объяснения, с полминуты понаблюдал за моими манипуляциями, после чего тонко улыбнулся и охотно пояснил:

— Это мой отец название придумал. Он просто обожал Конан Дойла. Когда я ушел в отставку — раньше я во внешней разведке служил — и задумал открыть частное сыскное агентство, батя попросил обозвать его именно так.

— Но ведь у Холмса сыновей вроде бы не было? — пожала я плечами.

— Зато у бати моего их трое, — широко улыбнулся Геннадий Петрович, — и еще две дочки.

«Плодовитый папенька», — подумала я, а вслух спросила:

— И что, ваши братья тоже… э-э… по сыскной части подвизаются?

— Помогают иногда…

На языке вертелась еще пара-тройка вопросов, касающихся в основном семейного статуса предмета моей страсти, а также вакантных мест в его сердце, но я поостереглась их задавать из чувства самосохранения. Вдруг ответ окажется неверным? И что мне тогда делать?

Вскоре ликбез по пользованию шпионской аппаратурой был окончен, и мы покинули обаятельного сыщика. Причем я покидала его с неохотой, а Петька — с заметной радостью.

Я уже мысленно прощалась навсегда с любимым человеком и даже готовилась всплакнуть по этому поводу (не здесь, разумеется, а дома, в компании с Клеопатрой), как волшебный баритон Геннадия Петровича неожиданно предложил:

— Господа журналисты, если все-таки вам вдруг понадобится моя помощь или просто консультация, буду рад помочь.

Визитная карточка с координатами главного Шерлока замаячила у меня перед носом. Петькины мысли были уже в приемной, потому я, мило улыбнувшись, приняла визитку и бережно спрятала ее во внутренний карман курточки, поближе к сердцу, а про себя твердо пообещала Геннадию Петровичу, что непременно обращусь к нему за консультацией в ближайшее же время.

Петрухе не повезло: Зина-Барби в приемной отсутствовала. По этой причине коллега вышел из офиса «Шерлок и сыновья» мрачнее тучи.

— Что, Петруччо, когда в Англию-то отбываешь? — не удержалась я от подколки.

— А ты тоже хороша! — внезапно взорвался Петька, чем, признаться, немного меня напугал: такой прыти от обычно сдержанного приятеля я не ожидала. — Увидела мужика и растаяла… И лепечет, и лепечет… Курица, блин!

— Кто курица?! Это я курица?! Да ты… Ты бы на себя посмотрел! Вел себя, как взбесившийся самец, ей-богу! «Ах, Зиночка, у вас такие ручки, такие ножки, такие сиськи… Я могу надеяться?!»

— Про сиськи я ничего не говорил!

— Зато думал!

— С чего ты взяла? — набычился Петька.

— С того самого. У тебя организм на мысли быстрее реагирует, чем на слова.

Приятель смущенно зарделся:

— Ты заметила?