Анекдот о вечной любви

Дальше все произошло быстро, но мне показалось, что время вдруг растянулось, как в замедленной съемке. Произнося свою гневную речь, я развернулась и почувствовала, как что-то горячее скользнуло по моим ребрам и впилось в живот. Точнее, не в мой собственный живот, а в подушку. Удар был довольно сильным, я не удержалась на ногах и свалилась на стылую землю. Дыша перегаром, темная глыба нависла надо мной с совершенно определенными намерениями. В ужасе я закрыла глаза и приготовилась принять мученическую смерть.

— Васька… Василиса! Куда ты пропала, черт побери?!

До этой минуты шикарный баритон Геннадия Петровича казался мне волшебным, но теперь он звучал просто божественно, а главное, где-то совсем рядом. Глыба, висевшая надо мной, грязно выругалась и скрылась в темноте зимней ночи. В боку ощущалось явственное жжение. Я провела рукой по тому месту, где зудело. Пальцы нащупали дырку в старом пальто и еще что-то липкое и крайне неприятное.

— Что это, а? — холодея от догадки, пролепетала я. Тут у гаражей появился Геннадий Петрович. В темноте я узнала его не сразу. Он беспрестанно выкрикивал мое имя.

— Он мне пальто порвал, — пожаловалась я сыщику, как только он подошел. — А еще вот…

С этими словами я протянула руку.

Геннадий Петрович, как и положено профессионалу, быстро разобрался в ситуации. Он достал мобильник, нажал какую-то кнопочку, и в его неверном голубоватом свете я разглядела на ладони собственную кровь. Увидел ее и Геннадий Петрович. Некоторое удивление вызвал у него мой выпирающий живот, однако все вопросы сыщик отложил на потом, помог мне подняться и деловито осведомился:

— Сама идти сможешь?

— Разумеется, — гордо ответила я, после чего всем своим бараньим весом рухнула на руки своему спасителю. Что он там говорил о страсти и Прекрасной Даме? Вот пусть теперь и расхлебывает. Только не думайте, что я испугалась вида собственной крови или еще чего-нибудь такого… Просто… Ну, как бы попроще объяснить? Вдруг захотелось ощутить реальное мужское плечо. Зато как было приятно путешествовать в сильных руках Геннадия Петровича!

А вот о том, что было, когда мы спустя какое-то время появились во дворе, и вспоминать не хочется.

Зотов маячил возле подъезда, причем не один, а в компании с Петрухой. Они явно выясняли отношения, отчаянно жестикулируя. Едва завидев эту сладкую парочку, я захотела свалиться в обморок по-настоящему. Издав душераздирающий стон, я крепко зажмурилась. Дальнейший ход событий воспринимался мною исключительно при помощи слуха.

— Как ты мог поддаться на ее уловки?! Ты мент или так, рядом пробегал?! — гремел верный ординарец. Мое сердце наполнилось умилением: примчаться среди ночи, наплевав на бдительную маман… Это дорогого стоит! Надо будет на досуге пересмотреть свое отношение к коллеге.

Зотов, чувствуя свою вину, робко возражал:

— Сморило меня как-то разом. Не надо было, наверное, в ванной так долго валяться…

— Ты, значит, в ванной валялся, а Васька тем временем хрен знает куда свалила! Где же твои спецы хваленые?! Кто мне говорил: «Мимо них даже муха не пролетит без визы». Господи, с кем приходится работать! Где теперь ее искать?

— Не надо никого искать, — сообщил Геннадий Петрович, подходя к подъезду. Я болталась у него на руках безвольной тряпичной куклой и сквозь ресницы наблюдала за происходящим.

Зотов с Петькой разом прекратили браниться. Они бросились навстречу сыщику, наперебой засыпая его вопросами:

— Что с ней?

— Она жива?

— Она что, беременна?! — вытаращил глаза Петруха на мой округлившийся живот. — Когда только успела? Надо же, я и не замечал… А кто отец?

— Дурак! — не удержавшись, фыркнула я и открыла глаза.

— Так я и думал! — резюмировал Петька. — Разве умный человек с тобой свяжется?

— Я имею в виду тебя.

— Меня?! — ординарец не на шутку перепугался и принялся невнятно оправдываться: — А почему сразу я-то? Вась, ведь не было же ничего! Нет, вообще-то, я не отказываюсь. Ты, главное, роди, а там разберемся. Что вы стоите, придурки?! — вдруг заорал Петька. — Она же рожает! Видите, сколько крови?! Звоните в «Скорую», а я метнусь к ней домой, вещички кое-какие соберу. Ну, халатик, тапочки, зубную щетку…

Активность друга веселила и злила одновременно. Я попробовала засмеяться, но в боку вдруг резко кольнуло, смех перешел в стон, после чего я все-таки потеряла сознание…

«Где-то я уже это видела. Дежавю, — отстраненно думала я, пролетая по знакомому коридору. — И голоса, по-моему, слышала… умирать, оказывается, так скучно!»

На этой пессимистичной ноте я решила вернуться к жизни и открыла глаза. На этот раз вместо приятных лиц медицинских работников, отягощенных клятвой Гиппократа, передо мной маячили физиономии Зотова, Петьки и где-то в отдалении — Геннадия Петровича. Колька смотрел на меня недобро, Петруха виновато, а Геннадий Петрович не смотрел вовсе. Вернее, он бросал в мою сторону озабоченные взгляды и вполголоса говорил по телефону.