Анекдоты и предания о Петре Великом

Затѣмъ государь стать обстоятельно говорить о томъ, что Бестужеву слѣдовало доставить изъ Швеціи для Петербурга и вообще для Россіи. Особенно хотѣлось Петру, чтобъ Бестужевъ нанялъ въ Стокгольмѣ садовниковъ, земледѣльцевъ и лѣсоводовъ, на которыхъ особенно разсчитывалъ царь, что они будутъ наиболѣе другихъ иностранцевъ полезны для Петербурга по причинѣ почти одинаковой географической широты обоихъ городовъ. Бестужевъ также долженъ былъ нанять плотниковъ, каменщиковъ, искусныхъ слесарей и ружейныхъ мастеровъ, а особенно искусныхъ въ дѣланіи ружейныхъ замковъ, пружинъ, машинъ; также плавильщиковъ мѣди, дѣлателей стали и тому подобныхъ. Бестужевъ долженъ былъ все это записать въ памятную книжку, а потомъ Петръ заставилъ его прочесть, чтобы видѣть, не пропустилъ ли онъ чего-нибудь.

Наконецъ государь сказалъ Бестужеву, что о томъ, что касается полученнаго имъ наставленія отъ Иностранной коллегіи, долженъ онъ увѣдомлять коллегію и съ нею переписываться; а что касается только что данной особой комиссіи, объ этомъ увѣдомлять его самого и переписываться безъ всякихъ церемоній— кратко, опредѣленно и пунктами, и письма надписывать такъ: «Петру Алексѣевичу».

Прощаясь съ Бестужевымъ, государь сказалъ:

— Теперь желаю тебѣ счастливаго пути и чтобы ты порученную должность исправилъ вѣрно и усердно, сколько силъ твоихъ достанетъ. Если ты такъ поступишь, какъ я и надѣюсь, то и я не премину позаботиться о твоемъ благополучіи; если же нѣтъ, то ты будешь имѣть во мнѣ такого недруга, какого имѣешь въ настоящее время друга.

Затѣмъ, поцѣловавъ Бестужева въ лобъ, сказалъ:

— Ступай теперь съ Богомъ!

LV. Заштопанные чулки.

Во время одного разговора о бережливости и безполезныхъ расходахъ Петръ показалъ зачиненные имъ самимъ шерстяные чулки. На это одинъ изъ присутствующихъ сказалъ:

— Ваше величество могли бы чулки и не донашивать до дыръ.

— Для чего? — спросилъ Петръ: — почему долженъ я бросать чулки, кои могу проносить еще годъ, если они будутъ починены?

— Чтобы съ чулочной фабрики больше чулокъ расходилось, — отвѣчалъ тотъ, улыбаясь.

— О! — сказалъ государь, — она еще не въ состояніи постольку ставить, сколько кромѣ меня для государства потребно, и мы все еще должны вывозить ихъ изъ-за моря. Да если бы она могла поставить ихъ и больше, то я доставилъ бы ей случай избытокъ оныхъ отдавать сосѣдямъ, отправлять въ такія мѣста, гдѣ ихъ мало, и привозить за оные въ государство деньги или другіе необходимые товары. Доколѣ же сего не будетъ, дотолѣ оставаться будетъ государство мое подобнымъ малому городу, гдѣ одинъ гражданинъ обрабатываетъ другого и другъ у друга отнимаютъ хлѣбъ, всѣ же вмѣстѣ остаются въ бѣдномъ состояніи и никакой помощи не могутъ дѣлать приращенію города.

LVI. Моты и щеголи.

Будучи бережливъ самъ, Петръ не терпѣлъ расточительности и въ другихъ. Если онъ встрѣчалъ на улицѣ кого-либо, особенно изъ молодыхъ людей, богато одѣтаго или ѣдущаго въ щегольскомъ экипажѣ, то всегда останавливалъ такового и спрашивалъ: кто онъ такой? сколько имѣетъ крестьянъ и доходовъ? — и если находилъ, что издержки не соотвѣтствовали доходамъ, то ставилъ это на видъ щеголю, журилъ его, а то и наказывалъ, назначая на извѣстный срокъ въ матросы; мотовъ же обыкновенно отсылалъ на галеры[56] на срокъ до двухъ мѣсяцевъ и болѣе.

Нѣкто Корсаковъ, посланный Петромъ во Францію курьеромъ, по возвращеніи своемъ явился къ государю въ бархатныхъ штанахъ. Государь, разспросивъ его обо всемъ, что касалось даннаго ему порученія, не преминулъ замѣтить:

— Корсаковъ, штаны-то на тебѣ такіе, какихъ не носитъ и государь твой. Смотри, чтобы я съ тобою не побранился: это пахнетъ мотовствомъ; я вѣдь знаю, что ты не богатъ.

Одинъ изъ молодыхъ людей, возвратившись также изъ Франціи, куда онъ былъ посланъ для ученія, желая показать себя городу, расхаживалъ по улицамъ Петербурга въ богатомъ, послѣдняго парижскаго фасона платьѣ и бѣлыхъ шелковыхъ чулкахъ. Къ несчастью, встрѣтился онъ въ это время съ государемъ, ѣхавшимъ въ своей одноколкѣ. Государь подозвалъ франта къ себѣ и, заставивъ его итти подлѣ колеса одноколки, сталъ разспрашивать о Франціи и объ успѣхахъ его въ ученьи и отпустилъ только тогда, когда франтъ былъ весь обрызганъ грязью.

LVII. Алмазы — показатели человѣческой суетности.

Одинъ иностранецъ, пріѣхавъ въ Петербургъ, представилъ Петру большой и дорогой цѣны алмазъ; онъ думалъ, что государь, какъ любитель рѣдкостей, непремѣнно его купитъ. Но Петръ, взявъ алмазъ и нѣкоторое время посмотрѣвъ на него, сказалъ:

— Непростительно бъ было мнѣ на покупку безполезной вещи утратить знатную государственную сумму.

И, отпустивъ иностранца, сказалъ окружающимъ:

— Одно безуміе оцѣняетъ столь дорого сіи блестящія бездѣлки, а суетность, спутница безумія, возбуждаетъ желаніе украшать себя оными. Сіе безуміе и сія суетность столь далеко простираются, что ежели бы нашелся алмазъ съ ручной жерновъ, то кажется мнѣ, что, не взирая на его тяжесть, повѣсили бы и оный на шею.