Аненербе. Страшная тайна Третьего рейха

Полноправным имперским символом орел стал в Риме. Штандарты опоры власти священного города были увенчаны крыльями орла. Потерять его в бою считалось не только признаком трусости, но и проявлением неуважения к богу Юпитеру (римскому аналогу Зевса).

Поэтому, когда воины отступали без команды, знаменосец (который в римской пехоте назывался signifer, от названия знамени — signum) бросал его во врага. Тогда весь легион разворачивался и бился до тех пор, пока не отвоевывал свой знак или погибал. Лишенный орлиных крыльев, он разгонялся, но перед этим каждого десятого рядового ждала смерть. Этот жестокий военный обряд назывался децинацией.

Даже в далеких от Европы Андах орел почитался как священная птица солнца. Многие отдаленные друг от друга племена воспринимали его как символ космического порядка, воплощение светлых небесных сил.

У поклонявшихся солнцу ацтеков существовал обряд принесения в жертву орлу пленников. У них вырезали сердца широким ножом из кремня и протягивали их вверх, словно привлекая внимание птиц. Хорошим знаком считалось принятие дара царственной птицей, когда хищник слетал с небес, чтобы полакомиться свежим мясом.

Ритуал очень напоминает известную по греческой мифологии легенду о Прометее. Его печень по приказу Зевса каждый день клевал могучий орел. Таким образом, хищная птица могла играть важную роль в мужских культах и инициациях, когда совершалось символическое перерождение мальчиков в полноправных членов общины.

Воины индейцев Северной Америки также называли себя орлами. Связь с духом агрессивной птицы символизировали хвостовые перья, носить которые мог только тот, кто совершил военный подвиг. Они верили, что после смерти души воинов, погибших в сражении, становились полубогами и в образе орла улетали на небо.

Известен этот хищник и индейским шаманам. Когда они хотят вызвать дождь, то обращаются к тотему орла. Его облик принимает грозовая туча для того, чтобы быстрее перемещаться по небу и поражать землю молниями.

В индийских мифах у хранителя мироздания Вишну есть священная птица Гаруда. У нее голова и крылья орла, поэтому она летает со скоростью света и переносит на себе бога во время его странствий по миру.

По легенде, когда она появилась на свет, то сияла так ярко, что боги поначалу приняли ее за бога огня Агни. Крылья Гаруды настолько сильны, что поднимаемый ими ветер может замедлить вращение мира. Именно на ней Вишну отправляется в бой против злых демонов — асуров.

Можно немного остановиться и сделать несколько обобщений. Во-первых, во всех приведенных выше мифах и легендах орел является птицей царственной. Если он и не связан с верховным богом напрямую, то его легко найти среди преданных магических помощников.

Следующим общим моментом является его солярная природа. В самом деле, орел летает выше большинства пернатых, почти касаясь солнца (так, по крайней мере, могло казаться нашим предкам). Поэтому иногда, например в иранских мифах, светило представляется в образе этой птицы. Другой чертой, добавляющей много интересного к магическому образу орла, является необычайная зоркость крылатого хищника. Она легко переходила в прозорливость, а далее превращалась в мудрость.

Но последняя, в отличие от спокойного, полученного в раздумьях опыта, носила характер мгновенной интуиции, более необходимой в бою, чем в мирное время. Хотя Фауст, для того чтобы обозреть все многообразие мира с высоты птичьего полета, воспользовался его крыльями.

Это делает орла военной птицей, вводя в его образ дополнительное значение мощи и стремительности. Он соответствует разрушительному, жаждущему крови духу сражения. Неслучайно этот хищник часто появляется над полями сражений во время битвы, тогда как после ее завершения на них господствуют только пожиратели трупов — грифы и вороны. На одном из пропагандистских плакатов времен фашистской Германии орел взлетает с утеса, разрывая цепи, приковывавшие его к камням. Эта картина по замыслу создателей должна была символизировать пробуждающийся арийский дух немецкого народа. Под цепями в данном случае подразумевались либо козни мирового заговора, либо собственное незнание.