Анестезиолог. Пока ты спал

Когда нечем заняться ночью на работе, всегда найдешь занимательное чтиво. Читаю документ, паспорт гражданки республики Точикистон, или как он у них называется паспорт: шиноснома. Шиноснома вся в штампах о пересечении границ республик бывшего СССР. Где только за эту осень не побывала его хозяйка: дважды Украина и Белоруссия, Азербайджан и Казахстан. Как та курица, которая мотается по огороду, когда не знает, где снести свое яйцо. И почему же ты, мотаясь по всему СНГ, снесла свое яичко в нашем роддоме? Утром родила маленького таджика, вечером ушла домой, а ночью привезла свой синий комочек уже не в роддом, а нам, в больницу. Синеет ребетенок, когда плачет. Бывает, говорю, покорми, может, плакать перестанет. Покормила, плакать перестал, но пойми, какой там цвет лица его головы, когда оно почему-то все покрыто черными волосами, как у известного волосатого человека Евстихеева. И что мне теперь с ним делать?

Еще интересный документ вложен в паспорт: миграционная карта. Сведения о принимающей стороне скупы, написано одно слово: Санкт-Петербург. Тогда почему, если тебя приглашал город Санкт-Петербург, ты оказалась у нас в деревне? И чего теперь делать с твоим детенышем во взрослой реанимации? Иностранца в тот же Санкт-Петербург от нас в областную детскую больницу не перевезти. К счастью, умирать таджик вроде не собирается, поел, заулыбался и уснул. Пусть останется до утра, а утром домой.

Атака клонов

История рассказана приятелем, реаниматологом одной из областных ЦРБ. Не счел за труд записать. История правдива, сочинять товарищу нет смысла, иной раз он рассказывает истории и более фантастические.

Поначалу из его рассказа я понял только то, что один пациент, обратившись в местную поликлинику с какой-то ерундой, попадает к нему в реанимацию. Доктор, начиная вспоминать, как это было, икает от смеха. Постепенно картинка начинает проясняться.

В их больнице работают два хирурга, сестры-близнецы. Видел я их однажды, действительно неотличимы и абсолютно взаимозаменяемы. Вдобавок одинаково одеваются и обе имеют одинаковый, небольшой, но забавный дефект речи. Сразу понять трудно. Со стороны их разговор больше напоминает щебетание воробьев, чем человеческую речь. Но друг друга они понимают, и им этого достаточно. Живут втроем с одним ребенком на двоих, чей он – так никто в больнице точно и не знает.

По утрам обе сидят на приеме в поликлинике. Одна – в центральной, вторая – в филиале, в соседнем поселке. По вечерам приходят дежурить в больницу.

И вот один селянин решает обратиться к хирургу. С какой-то мелочью, типа панариция. Приходит в поликлинику на прием к одной из сестер. Чем-то ему девушка не внушила доверия, или мужик просто не понял, о чем она говорит, он извиняется и едет на своей машине в центральную поликлинику. В кабинете хирурга застает ее же. «Странно, – думает мужик, – ну никак не могла она доехать быстрее меня». Пока еще только удивляется и едет в больницу. И в приемном покое видит следующее. Оказалось, что первая, закончив прием, приехала в больницу на дежурство и уже сидит в приемном отделении. Но деваться мужику уже некуда, вечер. Соглашается лечь в больницу. Оформляется история болезни, и товарищ поднимается по лестнице в хирургическое отделение. И там он видит… Ну понятно кого. Доктор из центральной поликлиники тоже закончила прием и пришла на дежурство. Мужик пытается уйти, но поздно. Он уже пациент, и он уже не полностью принадлежит себе, теперь за него несут ответственность врачи. А врачам его поведение показалось не совсем адекватным: «Ну куда же ты собрался, милый, поздним вечером на улицу, без одежды? Не лето ведь. А не пил ли ты часом?» Спишь хорошо? И едет мужичок уже без всякой одежды в реанимацию лечить нервишки.

Одно не спросил: панариций-то ему вылечили или нет?

Строгая мать

В приемном отделении знакомый пациент. Мужичок лет под 60. Не пьян, но с запахом. Впервые познакомился с ним лет пять назад, когда его матушка, старушка лет 80, проломила ему череп своим костылем. С тех пор знакомство поддерживаем, поскольку поступает он к нам регулярно. После трепанации черепа восстановился почти полностью, смог даже работать таксистом. После операции больной признался, что это мама его так, не любит она, когда от сына попахивает спиртным. Но просил в милицию не сообщать. Правоохранители все равно интересовались, но сын маму не сдал. Сказал, что упал сам. Пару лет назад поступал с ножевым ранением в живот. Тогда мужику снова повезло, отделался потерей селезенки, метра кишечника и двух качающихся передних зубов, выбитых анестезиологом при интубации трахеи. Тут на бытовую травму все свалить не удалось, правоохранители возбудили дело и посадили злодейку.

– Ну и что на этот раз?

– Да вот, доктор, посмотри. На этот раз ерунда.

Показывает перебинтованную руку.

– Чего, опять мать?

– Да она, только она хотела ножом в шею, я прикрылся.

Предплечье проткнуто насквозь.

– Не слабая у тебя старушка, сколько ж ей сейчас?

– 86.

– Так слушай, она же должна еще в тюрьме сидеть.