Анестезиолог. Пока ты спал

Избитого дежурного терапевта любил не только я один. По одному виду понятно, что он – конституциональный олигофрен. Своей целью поставил опровергнуть поговорку о том, что дуракам везет. Ему не везло. Он был способен находить неприятности на ровном месте. Подозреваю, что пытается опровергнуть и другие поговорки. Часто по вечерам отлить почему-то выходит на улицу, подолгу стоит у входа в приемное отделение, хотя не курит. Наверное, ждет достойного ветра, доказать, что против ветра справлять нужду все-таки можно. Кроме врожденного слабоумия, имеет еще несколько симпатичных черт, был существом злобным и мстительным. Все свои косяки, ошибки, пытается переложить на остальных. При любом с ним конфликте первый бежит докладывать свою версию главному врачу. Кто первый доложил, тот и прав. Почему его до сих пор не могли уволить, было не понятно. Короче, нашелся человек, который сделал то, о чем все давно мечтали. И это был уникальный случай, когда наши пожелания совпали с интересами больничной администрации.

Клиент, такой не слабый боец лет тридцати пяти, лежит в общей палате. На вид спокойный, но учитывая тяжесть содеянного – жестко фиксированный. Диагноз при поступлении: «Передозировка оксибутиратом». В диагнозе ничего нового, обсаженных бутиратом или попросту «Бутиком» привозили каждый день. Иных наиболее активных потребителей царство им небесное, за день по три раза. Препарат популярный у молодежи по причине цены и доступности. Раньше использовался в анестезиологии как средство для вводного наркоза, но был почти забыт в связи с непредсказуемостью как в плане дозировки, так и времени начала действия. Но вот теперь нашел новое применение, обрел свою вторую жизнь.

Сразу возникают первые вопросы:

– А почему он лежит здесь, а не в отдельной палате? Люкс свободен. И почему его санитарке кормит с ложечки пшенной кашей? Ему нужно срочно, выписать 15-й стол, а лучше – спортивное питание. Я бы добавил анаболиков, немного инсулина перед едой для аппетита. Гантели потом принесу, после отдыха. Пусть тренируется, для него еще много работы.

Второй вопрос, уже непосредственно к пациенту:

– Ты зачем это сделал, мудила?

– Так я плохо помню, я под оксибутиратом был, а доктор, похоже, что нет. Я-то сначала подумал, что он тоже обсаженный, но, видно, он и по жизни с призвиздоном. Мы друг друга не поняли.

– Парень, ты только не уходи от нас, если хочешь, оксибутирата мы тебе нальем, на тебя же его и спишем. У нас оксибутират почище, чем та дрянь, которую вам разливают на дискотеках во флакончики от «Актимеля». Мы тебе еще дел найдем, дел тебе еще предстоит невпроворот. Ты думаешь, у нас один терапевт такой?

Очень не хочется такого ценного кадра переводить из реанимации. Начмед вызвал на консультацию психиатра. Тот осмотрел пациента, написал, что психоза нет и больной может быть переведен на общее отделение. Но отдавать не хотелось, пусть у нас будет свой маленький Минотавр, для острастки дежурных терапевтов. Психиатра пришлось запугать, пользуясь его молодостью. А вдруг у него замедленный метаболизм и оксибутират будет еще долго бродить по его венам? А вдруг он на отделении сотворит еще что-нибудь ужасное, а вы написали, что он не опасен? Придется вам отвечать, не нам. Одумайтесь. В нашем деле риск должен быть минимизирован. Психиатр переписал свою запись в истории, рекомендовал пригласить его завтра, когда вся химия наверняка выветрится. Пригласить на следующий день якобы забыли, потом подошли выходные, в общем, товарища удалось продержать у себя четыре дня. Он лежал тихо, думая, что заведут на него уголовное дело. Но дело заводить не собирался никто. Терапевт не думал писать заявление правоохранителям, на записи с камеры было видно, что конфликт спровоцировал он сам. Пока клиент спал, он пытался растолкать его носком своего ботинка. Это нормально, но не делай этого при наличии видеонаблюдения. Главный врач отдал устное распоряжение, оно в основном касалось тех, кто имел право выписать больничный. Было приказано больничного терапевту не давать ни под каким предлогом. Для остальных было уточнение, что если его принесут на носилках, пусть даже в коме, с анизокорией и проломленным черепом – собрать консилиум. Выяснить, не косит ли он. Не будет ли пытаться получить какую-то компенсацию за производственную травму? За то, что он давно заслужил.

Приказ вышел вовремя, терапевт уже был в поликлинике и стучался во все кабинеты. Окулисту пытался втереть, что после удара в лицо ослаб зрением, неврологу – о том, что появились головокружения. Дошел и до уролога, хотя по яйцам его не били. Так, обойдя всех врачей поликлиники, кроме дерматолога, и не встретив сочувствия и понимания, отправился к секретарю главврача и оставил у нее на столе заявление с просьбой уволить по собственному желанию. Просьбу удовлетворили молниеносно.

* * *

Последствия ДТП. Тяжелая черепно-мозговая травма.

Два санитара бреют голову пострадавшему.

– Чего возимся? Давно уже в операционной ждут.

– Да тут вот сложно побрить. У него две макушки.

– А, значит, счастливый…

Конференция