Ангарский сокол: Шаг в Аномалию. Ангарский Сокол. Между Балтикой и Амуром

– А ну если сподобимся пушчонки сделать, то в самый раз будет, – говорил Фёдор Андреевич. – Ещё бы мотор ему и винт!

– Ну, пока у Репы только получается металл от земляных веществ отделять, белый чугун у него выходит. Эту крицу потом ещё очищать будут. А вообще, надо бы на том ручье, за северной стеной, запруду соорудить – меха качать водой гораздо лучше, – сообщил Вячеслав.

– Технологичней, – уточнил Кабаржицкий.

– Согласен, Владимир. Ручей тот нужно использовать.

– До мотора, видимо, ещё далеко, – констатировал Сартинов.

Евгений Лопахин сидел на левом берегу устья реки Белой, смотрел на реку, на лес да пожёвывал травинки, короче, находился в дозоре. На левом берегу редут, как назвали это сооружение из небольших блоков отёсанного известняка и наваленной земли, был уже закончен, на правом оставались ещё небольшие участки строительства. Укрепления представляли собой участки круговой обороны, нечто вроде некрытого дота. Подобное укрепление сейчас сооружалось на мысе острова посреди Ангары, только оно должно было быть несколько крупнее, и по двум сторонам укрепления возводили деревянные башенки.

Тунгусов он заметил издалека, шло две лодки, причём шли они целеустремлённо в устье Белой. Кликнув Саляева, он посмотрел в бинокль. Тунгусы как тунгусы, пусть поближе подойдут. Ринат тоже посмотрел в бинокль, определил в первой лодке сына Алгурчи.

– Куросава плывёт, – ухмыльнулся он.

Проплывая мимо солдат, Огирэ приветливо помахал им бумажным конвертом, зажатым в руке.

– Здравствуйте! Я с вестями от полковника!

«…вот и Радек заверил, что стекла не получится. Вячеслав, ты подумай, что можно сделать. Возможно ли стекло сделать или точно нельзя? Да и вообще, Андреевич, с тобой пообщаться надо, захвати Володю Кабаржицкого, когда поплывёте к нам».

– Стекло? Радек прав, думаю. Никакого стекла не выйдет. У Репы в кузнице уже получилось стекло пару раз – спёкшийся тёмный кусок. В принципе, реально сделать, но конечно, этому стеклу будет далеко до того, к которому мы с вами все привыкли.

– А зачем стекло, Вячеслав Андреевич? На Байкале городок был, то есть он есть. Короче… – запутался в словах Кабаржицкий.

– Ты о чём, Володя?

– О Слюдянке, слюде то есть!

– А ведь верно, слюда – отличный вариант для наших окон, они у нас небольшие. Заодно и осмотр местности сделаем, а то Ангару мы оседлали, а что у нас творится рядом – не знаем.

– Это крайний юго-запад Байкала. Можно отправить туда один струг на разведку. Если местных жителей встретим, то они должны будут знать о блестящем материале, – сказал Владимир. – Ну что же, решили! Но людей придётся задействовать смирновских, я уже не могу выделять своих на такое путешествие. Как два наших ботика построим, так и отправимся.

Москва. Ноябрь 7137 года (1629)

Снег белым покрывалом лёг на Москву и окрестности, злым холодом сковал леса и поля, лишь кажущиеся редкими людские жилища оставались тёплыми островками жизни в этой суровой снежной стране. Савелий Кузьмин, бывало, общался и с европейскими, и с азиатскими купцами, но они, будучи зимой на Руси, отмечали, что о подобном холоде нигде более и слыхом не слыхивали. И лишь один раз голландский купец рассказал о холодах Студёного моря, что на пути в Архангельск, но там и люди-то не живут! «Так уж и не живут, – подумал тогда Савелий. – Это ваши не живут, а наши – и живут, и промыслы учиняют разные, на Грумант ходят, да зверя морского бьют бессчётно. Поморы, одним словом», – как сказал он тогда голландцу.

Прошедшая ярмарка не порадовала Савелия своими итогами, в прошлых годах барыши были больше, сейчас же в последние лет пять прибыль падает год от года, меха становятся всё дороже, чувствуется небольшое обмеление того пушистого потока, что был ранее. Оскудевает помаленьку ближняя землица уральская, выбивают зверя лесного, выбивают. Надо за зверем дальше идти, на новые землицы – на сибирские, благо конца да краю их пока не видится. Придётся отправлять людишек своих торговых в Тобольск.

Вечерело. Кузьмин, засидевшись у муравленой, покрытой зелёной поливой, изразцовой печи да напившись вместо ужина горячего сбитня, решил было уже отправляться в спальню. Туда только недавно, по его приказу, натащили горшков с угольём, ибо сегодня Савелий мотался в возке по Москве, улаживая торговые дела, да продрог до костей. Накинув шубу, купец хотел позвать Николашку, дабы в спальню девка принесла ему ещё горячего питья, как тот заявился сам и сообщил о прибытии некоего Никиты Микулича, человека Петра Авинова, новгородского боярина.

– Сказал он, что ведаешь ты о нём! Просит о беседе.

– Да, знаю я его отца, Иванко Микулича. Зови его, да скажи, чтобы несли сюда сбитня побольше, да снедного, горячего.